Джулия Куинн - Тридцать Шесть Валентинок
– Я не люблю ее, – снова повторил Клайв. – Сегодня я искал ее только потому, что ревновал.
– Ко мне?
– Не знаю, – признался Клайв. – Полагаю, что так. Я никогда не думал, что Сюзанна положит на тебя глаз.
– Она и не положила. Я преследовал ее.
– Хорошо, пусть так, но я полагал, что она будет сидеть дома, тоскуя по мне. – Клайв поморщился. – Это звучит ужасно.
– Да, – согласился Дэвид.
– Нет, я вовсе не хотел этого, – объяснял Клайв, выравнивая дыхание. – Я не хотел, чтобы она потратила свою жизнь, вздыхая по мне, но все же, в глубине души, я полагал, я думал, что именно так она и поступит. И вдруг я увидел ее с тобой… – Он сел в кресло, которое Дэвид освободил несколькими минутами ранее, подперев голову руками. Последовало несколько минут тишины, после чего он оглянулся и проговорил: – Ты не должен позволить ей уйти.
– Что, прошу прощения?
– Ты не должен позволить Сюзанне уйти.
– Мне приходило в голову, – сказал Дэвид, – что такая линия поведения вполне разумна.
Клайв нахмурился в ответ на сарказм брата.
– Она – хорошая женщина, Дэвид. Конечно, она не для такого, как я, но если бы ты даже не влюбился в нее, я думаю, что она стала бы для тебя идеальной парой.
– Как романтично, – пробормотал Дэвид.
– Прости мне некоторое замешательство, я не привык видеть тебя в роли романтического героя, – сказал Клайв, закатив глаза. – Я все еще с трудом могу представить, что ты вообще влюбился.
– Каменное сердце и все такое, – язвительно заметил Дэвид.
– Не пытайся отмахнуться, – сказал Клайв. – Все очень серьезно.
– О, я знаю об этом.
– Днем, – медленно продолжал Клайв, – когда мы катались на коньках, Сюзанна сказала нечто…
При этих словах Дэвид подскочил.
– Что?
– Нечто, – сказал Клайв, бросая на своего брата сверкающий взгляд «давай–прерви–меня». – Нечто, заставившее меня поверить, что она не отвергнет твое ухаживание.
– Ты начнешь изъясняться по–английски? – Разозлился Дэвид.
– Думаю, что она могла бы полюбить тебя.
Ноги Дэвида подкосились, и он опустился на край стола.
– Ты уверен?
– Конечно, я не уверен. Я только сказал, что я думаю, что она могла бы полюбить тебя.
– Какая удивительная самонадеянность.
– Сомневаюсь, что даже она сама понимает, что у нее на сердце, — сказал Клайв, игнорируя слова Дэвида, – но ты ей явно интересен.
– Что это значит? – Спросил Дэвид, отчаянно пытаясь найти что–то определенное в словах Клайва, чтобы опереться на это. Боже, этот человек может часами говорить о проблеме, не сказав ничего конкретного.
Клайв закатил глаза.
– Все, что я хочу тебе сказать, так это то, что если ты будешь ухаживать за ней, действительно ухаживать, она ответит «да».
– Ты думаешь.
– Я думаю, – нетерпеливо сказал Клайв. – Бог ты мой, когда я утверждал, что я – провидец?
Лицо Дэвида приняло задумчивое выражение.
– Что ты подразумевал, – медленно спросил он, – когда сказал «действительно ухаживать за ней»?
Клайв моргнул.
– Я подразумевал, что ты должен действительно ухаживать за ней.
– Клайв, – прорычал Дэвид.
– Некий возвышенный жест, – сказал Клайв быстро. – Что–то потрясающее и романтичное, совершенно не в твоем духе.
– Любой возвышенный жест будет не в моем духе, – проворчал Дэвид.
– Точно, – сказал Клайв, и когда Дэвид взглянул на него, то увидел, что брат усмехается.
– Что я должен сделать? – Спросил Дэвид, ненавидя себя за то, что вынужден спрашивать совета, но, находясь в достаточно отчаянном положении, он готов был пойти даже на это.
Клайв встал и откашлялся.
– Однако, что мне за резон, рассказывать тебе, что делать?
– Это будет забавно, – вымучил Дэвид.
– Подумай вот о чем, – сказал Клайв совершенно неучтиво. – Возвышенный жест. Каждый человек за свою жизнь может позволить себе, по крайней мере, один возвышенный жест.
– Клайв, – простонал Дэвид, – ты же знаешь, что возвышенные жесты не в моем стиле.
Клайв хихикнул.
– Тогда я полагаю, что тебе придется изменить свой стиль. По крайней мере, на какое–то время. – Его брови дрогнули, и затем он начал бормотать, с трудом удерживаясь от неуправляемого смеха. – По крайней мере, на День Святого Валентина, – добавил он, больше не сдерживая своего веселья, – до которого осталось, я уверен… ах… всего одиннадцать дней.
Внутренности Дэвида свернуло в узел. У него было чувство, что и его сердце провалилось туда. День святого Валентина.
Бог ты мой, День святого Валентина. Смерть для любого нормального разумного человека. Если когда–нибудь и стоит ожидать возвышенного жеста, то непременно в День Святого Валентина.
Он упал в кресло.
– День святого Валентина, – простонал он.
– Ты не сможешь его избежать, – заметил Клайв издевательски.
Дэвид метнул в него убийственный взгляд.
– Вижу, что мне как раз пора откланяться, – пробормотал Клайв.
Дэвид даже не потрудился выразить признательность брату, когда тот его покинул.
День святого Валентина. Он должен согласиться, что это прекрасный выбор. Этот день словно специально предназначен для объяснения в любви.
Ха. Специально предназначен. Только если Вы говорливы, романтичны, с поэтическим складом ума. Дэвид был лишен всего этого.
День святого Валентина.
Что, черт возьми, ему делать?
* * *
На следующее утро Сюзанна проснулась вовсе не хорошо отдохнувшей, счастливой, здоровой и веселой, а наоборот совершенно измотанной.
Она не спала.
Ну, да, конечно она спала, если говорить предельно точно. Она не лежала всю ночь с открытыми глазами. Но она точно знала, что смотрела на часы, когда они показывали половину первого. И у нее сохранились отличные воспоминания о половине второго, половине четвертого, о четверти шестого и шести. А легла она в полночь.
Итак, если она и спала, то лишь урывками.
А потому чувствовала она себя ужасно.
И хуже всего было не то, что она устала. И даже не то, что она чувствовала слабость во всем теле.
У нее болело сердце.
Сильно.
Эта боль была не похожа ни на что, испытываемое ею ранее, боль была почти осязаемой. Вчера что–то случилось между ней и Дэвидом. Хотя началось все гораздо раньше, возможно в театре, и это что–то развивалось, но случилось оно в сугробе.
Они смеялись, а она изучала его глаза. Впервые она действительно увидела его.
И она влюбилась.
Ничего хуже этого она не совершала в своей жизни. Ничто другое так бесспорно не предвещало страданий. По крайней мере, Клайва она не любила. Она только думала, что любила, но по правде говоря, она провела большую часть лета, спрашивая себя, любила ли она его, или просто заставила себя так думать. И, по правде говоря, когда он ушел от нее, пострадала только ее гордость, но ее сердце осталось целым.
