Хизер Диксон - Сплетение (ЛП)
— Вы печальны, — произнес он тихим ласковым голосом. Азалия почувствовала, как по шее расползается теплая краска смущения.
— Нет, — возразила Азалия. — Вовсе нет.
— Как скажете, — спокойно сказал он. — Но я могу угадать, о чем вы думаете. Вы думаете о том, что, если бы родились после любой из ваших сестер, то, возможно, обстоятельства сложились бы для вас по-другому. Разве не так?
Тепло смущения сменилось холодом шока и возмущения.
— Нет... вовсе... я... — сбивчиво начала Азалия.
Хранитель взмахнул одетой в перчатку рукой.
— Конечно, — продолжал он, делая шаг в ее сторону. Он стоял теперь так близко, что Азалия должна была почувствовать исходящее от него тепло, но она ничего не почувствовала. — Если бы вы появились на свет после ваших сестер, то одной из них пришлось бы принять на себя определенные обязательства. А из того, что я о вас знаю, принцесса Азалия, вы готовы пойти на всё, лишь бы уберечь их от несчастья. Взгляните.
Азалия посмотрела на танцевальную площадку. Брэмбл усадила младшеньких на пол, тогда как она сама, Дельфиния и Ева прыгали через них. Младшие сестры громко визжали, когда края юбок задевали их лица. Послышался голос Брэмбл: "Не подпрыгивай, Айви! Ты — настоящая идиотка! Хочешь, чтобы тебе снесло голову?" Азалия сдержала смех, и неприятное чувство беспомощности ослабло. Немного.
— Когда-нибудь, сударыня, — произнес Хранитель, отходя в сторону и давая возможность Азалии присоединиться к сестрам, — я смею надеяться, что мне посчастливится увидеть ваш изысканный, неземной реверанс снова.
Следующим утром девочки опоздали и на завтрак, и на уроки. Спустившись в комнатку за кухней, они увидели на столе разложенную по тарелкам остывшую кашу и также их преподавателя учителя Рамсдена. Он сидел на своем привычном месте и, на поверку, похрапывая, спал, вертикально прислонившись к своей трости.
Спал долго. Никто не проявил милосердие и не разбудил его.
— Почему завтрак так рано? — простонала Брэмбл, положив голову на скатерть. — Почему уроки так рано?
Никто не ответил, вместо этого все сонно закивали. Четырехлетняя Жасмин калачиком свернулась на стуле, зарывая лицо в подол Азалии.
Однако, вечером того же дня после длительного ремонта танцевальных тапочек девочки, в волнительном предвкушении отошедшие ото сна, прошли серебряный лес. Мистер Хранитель, кланяясь, поприветствовал их у входа и исчез с едва заметной улыбкой. Азалия обрадовалась этому — с недавних пор она нервничала и чувствовала себя неловко в его присутствии.
Обнаружив предназначенные им двенадцать изящных кружевных вееров из шелка, девочки не могли подобрать слов, чтобы описать восхищение. Кловия, искусно владеющая веерами, научила сестер, как защелкивать их на запястье, как подбрасывать их и ловить и как махать ими прямо возле носа: скромно и сдержанно. Девочки наградили ее ободряющими возгласами.
— У меня хорошо получается... потому что... потому что я стеснительная, — краснея, произнесла она.
Они вернулись через камин в свою комнату, вспоминая струившееся рябью плетеное кружево. Ночью следующего дня они изучали новые па вальса: как опускаться и подниматься в такт. Еще через день — джигу. И ночью после — моррисданс, используя серебристо-белые шелковые палочки с прикрепленными на лентах шариками.
Не хватает слов, чтобы описать эти теплые летние вечера танцев в павильоне. Эйфористические, очаровательные, восхитительные. Именно такие чувства испытывала Азалия, глядя на девочек, сияющих от радости, когда они осваивали новых па или учились балансировать на носочках или когда Азалия укрывала их перед сном — их щечки пылали румянцем, а с лиц не сходила улыбка.
— Иногда я просыпаюсь, — сказала Флора однажды утром, — и спрашиваю себя, правда ли всё это.
— Кажется, что все это снится, — сонно согласилась Злата.
Каждый день утро наступало слишком рано, и, с трудом удерживаясь на ногах, девочки одевались и, опаздывая, ковыляли к завтраку. Они ремонтировали балетки прямо там, за столом, или во второй половине дня в холодном погребе. С каждым днем танцевальные тапочки всё больше превращались в лохмотья, и Азалии приходилось обшивать их старыми скатертями, потому что шелк быстро изнашивался. Азалия понимала, что долго они не прослужат, но она была готова исколоть себе все пальцы, лишь бы они еще продержались. Ей необходимо погрузиться в серебряный лес, в танец, хотя бы еще на один вечер.
А еще она хотела вновь увидеть мистера Хранителя, хотя не осмелилась бы никому в этом признаться.
Он едва лишь перемолвился словом с ней или с другими девочками, ограничиваясь лишь приветствием, поклоном и пожеланием доброй ночи перед уходом, однако, ощущение его присутствия витало в воздухе. Когда Азалия кружилась, устремив взгляд в одну точку, а ее юбки вздымались волнами, она могла поклясться, что мельком видела темные глаза, наблюдающие через решетку или возле входа, но при следующем туре там были только бутоны роз. Плавные движения Хранителя завораживали, и, мучимая догадками, Азалия отчаянно желала посмотреть, как он танцует.
— Бедный мистер Пудинг, — сказала Ева однажды вечером в павильоне. По календарю шли первые дни августа. Протанцевав, пока пуанты не изорвались в клочья, они теперь сидели в кругу на полу, уставшие. Сегодня в шатре они обнаружили длинные узкие ленты и, размахивая ими, танцевали последние несколько часов.
— Утром он едва не заплакал, — продолжала Ева, — когда мы опоздали на завтрак и не стали его есть, потому что он остыл.
— Пёс с ним, с мистером Пудингом! — произнесла Дельфиния. Уставшая, она могла и позлословить. Азалия, напротив, помогла девочкам подняться, расталкивая уснувших малышей, и взяла на руки спящую Лилию.
— Мы слишком задерживаемся здесь. Нам следует быть внимательнее, — сказала она, запуская руку в карман юбки в поисках часов лорда Брэдфорда, чтобы узнать время. Азалия брала их с собой каждый вечер, периодически сверяясь, чтобы не пропустить час, когда пора уходить. Тем не менее, когда вокруг них вращался шатер, было очень легко совсем забыть о существовании времени. Азалия глубже засунула руку и нашла только наперсток.
— Брэмбл, ты не видела часы?
— Я? Нет, — зевнула в ответ Брэмбл.
— Кто-нибудь видел часы?
В ответ девочки только сонно моргали. Охваченная тревогой, Азалия обыскивала мраморный пол, надеясь, что часы выпали, когда она танцевала мазурку с лентами. Она не может вот так взять и потерять чужую вещь!
Азалия вновь обернулась, и на этот раз у входа непринужденно стояла темная фигура мистера Хранителя. Сложив руки в форме чашечки, он поднес к самому носу какой-то предмет. Закрыв глаза, словно пытаясь втянуть что-то, он глубоко вдохнул. Между его длинными темными пальцами Азалия уловила золотой отблеск.
