Карен Хокинс - Ее властелин и повелитель
Тристан тихо закрыл дверь. Стивенс был прав: внешность маленькой вдовушки радовала глаз. Она протянула руку к полке, и ее домашнее платьице натянулось на груди, обрисовав соблазнительные округлости, так что все его тело аж загудело от желания.
Еще большие мучения причиняло то, что горевший в камине огонь, освещая сзади ее юбки, позволял ему определить длину ее ног и домыслить соблазнительный изгиб ягодиц. Тело его напряглось от желания, и он вдруг рассердился:
– Что вы здесь делаете?
Его гостья от неожиданности отступила назад, и ее нога оказалась рискованно близко к краю сиденья. Тристан в мгновение ока оказался рядом.
Отбросив трость, он, несмотря на боль, ступил на покалеченную ногу и подставил руки. Он поймал ее как раз вовремя. Она рухнула к нему на руки, неистово размахивая руками и ногами.
Она нечаянно ударила его локтем в подбородок. Он поморгал, прогоняя белые мушки, заплясавшие перед глазами, и крепко прижал ее к себе, чтобы она чего-нибудь не повредила. На какую-то долю секунды он покачнулся, пытаясь опереться на больную ногу, потому что она продолжала извиваться в его руках.
– Угомонись, дуреха!
Его резкий тон, видимо, дошел до ее сознания, потому что она затихла и только смотрела на него широко раскрытыми глазами. У нее очень красивые карие глаза, решил Тристан, не первый раз завороженный разлетом ее бровей. В ее чертах было что-то экзотическое. Ему нравились едва заметные морщинки которые расходились лучиками от уголков ее глаз, когда она смеялась. У него даже возникло желание попробовать чем-нибудь рассмешить ее.
Она с подозрением прищурилась.
– Почему вы улыбаетесь?
– Разве я улыбаюсь? – спросил он и, повернувшись на пятке здоровой ноги, уселся на стул, с которого она упала. Он пристроил ее у себя на колене. От нее пахло свежеразрезанным лимоном и чем-то еще... может быть, пирожным?
– Капитан Ллевант, теперь можете отпустить меня.
– Могу, – согласился он, не выпуская ее из рук. Она была стройненькая, но с округлостями во всех нужных местах. Ему очень нравилось ощущать ее в своих руках.
– Капитан Ллевант!
Он приподнял брови.
– Отпустите меня немедленно или...
Он ждал.
– Или...
За полсекунды ее возмущение сменилось раздражением.
– Поставьте меня на пол сию же минуту!
Он понимал, что следует сделать так, как она требует. Но ее было так приятно держать в руках, она согревала его колени, ее свежий запах щекотал ему ноздри, поэтому он просто не мог этого сделать. Не мог поставить ее на пол. Не мог даже ослабить свою хватку – ни за какие деньги, и ни за какие герцогства в мире.
– Я поставлю вас на пол, когда захочу, и ни секундой раньше.
Она даже рот раскрыла от удивления.
– Прошу прощения?
Тристан ничего не мог поделать с собой: было в этой миссис Тистлуэйт что-то непреодолимо привлекательное.
– Можете просить, сколько пожелаете, дорогая, я вам мешать не буду.
Она прищурилась.
– Капитан Ллевант, я не позволю вам обращаться с собой таким...
Тристан поцеловал ее. Он не имел намерения целовать ее, но почему-то это показалось ему единственным логически оправданным способом остановить ее болтовню. Он был готов к ее гневу. Однако оказался совсем не готов к собственной реакции на это инстинктивное простое прикосновение.
В тот самый миг, когда его губы накрыли ее рот, что-то изменилось. Вместо забавного влечения, которое он старался побороть, вспыхнуло множество огоньков. Он замер, глядя на нее, потому что увидел в ее затуманившемся взгляде такую же изумленную страсть.
Тристан не дал ей времени на размышление: он поцеловал ее снова, на этот раз крепче, поддерживая за спину и прижимая к себе.
Мгновение помедлив, она вся отдалась поцелую. Она обхватила его руками за шею, а ее губы раскрылись под его губами. Время остановилось. Дыхание Тристана смешалось с ее дыханием, их сердца бились в одном сумасшедшем ритме, а ее гортанные стоны побуждали его продолжать.
Тристан услышал, как где-то далеко в конце коридора скрипнула входная дверь. Где-то на задворках воспламененного похотью сознания возникла мысль, что после этого звука кто-то вскоре должен появиться в комнате. К сожалению, та часть сознания, которая могла бы трезво оценить последствия такого вторжения, была временно заблокирована. Поэтому Тристан не удивился, когда, коротко стукнув в дверь, в библиотеке появился Стивенс.
Гораздо больше его удивило то, что он и не подумал перестать целовать свою восхитительную соседку.
С другой стороны, Пруденс, очевидно, не заметила, как открылась дверь, потому что тихо охнула, услышав прозвучавшее в комнате восклицание Стивенса:
– Святые угодники!
– Боже милосердный! – Она сразу же попыталась вырваться из объятий Тристана, отчаянно ерзая в его руках, однако он не собирался ее отпускать. Ему хотелось, чтобы она оставалась на месте. Так сильно он уже давно ничего не хотел.
– Капитан Ллевант! – прошипела она, с трудом переводя дыхание.
Он заметил, что из пучка на ее затылке выбилась длинная прядь волос.
– Думаю, вам следует называть меня Тристаном.
– Ничего подобного я не сделаю.
– А я буду называть вас... – Он нахмурил лоб. – Я не знаю вашего имени!
– Ее зовут Пруденс, милорд, – пришел на выручку Стивенс.
Пруденс бросила сердитый взгляд на первого помощника, который покраснел, переминаясь с ноги на ногу от смущения, но продолжал улыбаться во весь рот.
– Прошу прощения, миссис, – сказал он, – но ваша служанка много болтает.
– А ваш хозяин ведет себя грубо. Отпустите меня, капитан!
Тристан понял, что у него нет выбора. Не мог же он вечно держать ее в объятиях.
– Как вам будет угодно, мадам, – сказал он и, вздохнув, поставил ее на ноги.
Как только он отпустил ее, она бросилась в самый дальний конец комнаты с такой скоростью, что зацепилась юбками за низенький столик и потащила его за собой.
Посмотрев на эту картину, Стивенс покраснел еще гуще, но улыбка его стала шире.
– Ну что ж, я не хотел прерывать вас, капитан... я хотел сказать, милорд.
Пруденс, покрасневшая почти так же сильно, как он3 наклонилась и отцепила подол юбки от края стола.
– Проклятый стол! – пробормотала она.
Удары сердца все еще отдавались в ее ушах, мешая ясно мыслить. Почему-то ей казалось, что она все ужасно запутала, только никак не могла сообразить, в чем тут дело.
– Я... я должна идти.
– Вздор, – спокойно сказал капитан, явно не испытывая ни малейшей неловкости от того, что его застали в такой... Пруденс не знала, как еще можно было бы назвать их объятия, кроме как «абсолютно неприличной ситуацией». – Миссис Тистлуэйт, у меня к вам имеется несколько вопросов. Вы только что пришли и сразу же бросились копаться в моих вещах. Скажите мне, пожалуйста, может быть, так принято вести себя в Лондоне? Дождаться, когда человек выйдет из комнаты, чтобы потом на свободе досматривать его личные вещи?
