Шерри Томас - Не в силах забыть
Ее настойчивые просьбы прекратить эти ночные набеги Лео выслушивал все так же молча, бросая на нее враждебные взгляды, а с наступлением ночи заставлял ее стонать от наслаждения. Эти минуты исступленного блаженства пугали Брайони. Она все больше боялась Лео. Когда он пообещал, что со временем она сама станет умолять его овладеть ею, Брайони похолодела от ужаса, потому что эти слова вполне могли обернуться правдой.
Это повторялось из ночи в ночь. Брайони лежала без сна, со страхом думая о том, что сделает с ней Лео. Или заставит сделать ее. Так и продолжалось, пока она едва не зарезала пациента, оттого что чувствовала себя вконец потерянной и измученной постоянным страхом.
Вечером она вернулась домой, заперла на засовы все двери своей спальни и никогда больше за все время, что прожила под одной крышей с мужем, не впустила его в свою постель.
Лео приходил к Брайони по ночам, когда она спала, потому что устал играть роль льва, раздирающего мученицу. Ему хотелось сжимать ее в объятиях, не чувствуя, что его прикосновения оскверняют ее.
В первый раз он не собирался заходить дальше объятий и поцелуев, но стоило ему лечь рядом с ней, она повернулась к нему, безмолвно предлагая себя. Ее тело, всегда такое напряженное, сделалось гибким и податливым, как живот танцовщицы. И Лео не удалось удержаться от соблазна. Он раздел Брайони и, сбросив одежду, насладился близостью с нею. А она обвила его руками, крепко прижала к себе и впервые — во сне — прошептала его имя.
«Лео, — повторяла она, — Лео, Лео, Лео». И, словно внутри его прорвало плотину, он излил семя.
Власть, которую обрела над ним Брайони, пугала его. За один миг неистового блаженства он готов был забыть весь свой гнев и отчаяние. Он никак не мог утолить голод краткими мгновениями похищенной близости, насытиться ею, женой, принадлежащей ему лишь ночью.
Возможно, это станет началом их новых отношений, решил Лео. Быть может, ему удастся завоевать ее любовью, упоительной, утонченной, сладкой, как сахарная вата, воздушной, как меренги. Легкая пена поцелуев и ласк вознесет ее к небесам.
Ему отчаянно хотелось сделать их супружество счастливым, испытать безмятежность, даруемую взаимным телесным влечением. Если бы ему удалось показать ей, какой бывает подлинная страсть, истинное наслаждение, будь у него в запасе год, месяц или хотя бы неделя, он смог бы изменить Брайони, исправить несходство их темпераментов и превратить неудавшийся брак в чудесный гармоничный союз. Но Брайони прогнала его. И они все больше и больше отдалялись друг от друга. Их брак таял, словно жемчужина, брошенная в уксус.
Летнее ночное небо над Гиндукушем напоминало прекрасный купол, освещенный волшебным сиянием Млечного Пути. Миллионы крошечных звезд, рассыпанные по черному бархату, мерцали и переливались, словно бриллианты, оброненные неловкой рукой грабителя.
Брайони распахнула полог палатки, Что может быть лучше сна под звездами? Если бы только она могла заснуть! Но самая обычная походная кровать казалась ей жесткой и колкой, как груда камней. Вдобавок ее мучила жара, — в неподвижном воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. Долина Читрал располагалась на добрых две с половиной тысячи миль ниже деревни Балангуру в долине Румбур, и климат здесь был заметно теплее. Высокий ворот ночной сорочки Брайони натирал шею, руки плавились в длинных фланелевых рукавах.
Брайони хотела того, чего не следовало желать. Она мечтала о несбыточном.
Лео занимал все ее мысли.
Ванну она использовала как уловку, способ утолить непреодолимое желание прикоснуться к нему. Потеря веса и болезнь не смогли лишить Лео прекрасной физической формы, приобретенной за месяцы активных ежедневных упражнений. Его тело осталось крепким и поджарым, плечи сильными, живот упругим, а длинные ноги мускулистыми.
Его кожа была все так же восхитительно хороша на ощупь. Обмывая Лео губкой, Брайони коснулась волосков на его коже и едва не отдернула руку от изумления. Она успела забыть, какое чувство испытывает женщина, прикасаясь к мужчине.
А может быть, никогда по-настоящему и не знала, что это такое?
«Как я понял, вы уронили губку и пытались ее найти?»
Нет, Брайони выпустила из пальцев губку, чтобы прикоснуться к Лео. Однако ей не хватило смелости обхватить его восставшую плоть, это было бы ужасно грубо. Она лишь погладила его, но отклик Лео на ее робкое прикосновение оказался необычайно бурным.
Потрясенную Брайони захлестнула волна желания. Это чувство не оставляло ее до самого вечера, хотя она старательно избегала встречи с Лео. А с наступлением ночи тоска по нему стала невыносимой. Жажда близости терзала ее, причиняя адские муки. Кожа ее горела, голова раскалывалась. К усталости, накопившейся за время болезни Лео, когда ей почти не удавалось забыться сном, добавилась горечь неутоленного желания. Зов плоти властно требовал своего.
Брайони села на кровати и, запустив пальцы в волосы, принялась массировать голову, царапая кожу. Несколько минут спустя она встала и выскользнула из палатки.
Небо над головой искрилось звездами. Казалось, мерцающие огоньки вот-вот покатятся с небес подобно тому, как жемчуг и самоцветы осыпаются с бального платья в стремительном вихре вальса. По сторонам огромными тенями чернели горы. В долине царило безмолвие, зловещая тишина, которая окутывает мир, когда птицы спят, а ночные создания, выходя на охоту, бесшумно крадутся во тьме.
Брайони прошла тридцать футов, отделявшие ее палатку от шатра Марздена, и заглянула за полог. Лео спал. Его дыхание было тихим и ровным. Опустившись на колени возле кровати, Брайони измерила пульс и пощупала лоб недавнего больного. Ни учащенного сердцебиения, ни жара. Она облегченно вздохнула: молодой и выносливый, к утру Лео наверняка будет полностью здоров.
Она заботливо подоткнула простыню, заменявшую ему одеяло. Теперь оставалось лишь вернуться к себе в палатку и попытаться заснуть. И все же Брайони не двинулась с места. Замерев, она прислушалась к завораживающе ровному дыханию Лео, затем осторожно дотронулась до него.
Ее рука легла ему на плечо, легко скользнула по шее и задержалась на подбородке. Лео побрился перед купанием, но пробивающаяся щетина слегка царапнула ладонь. Пальцы ее дрожали. Все тело сотрясала дрожь, но сила, притягивающая к Лео, оказалась сильнее страха и робости, сильнее трепета.
Наклонившись, Брайони коснулась губами его шеи, щеки, уха. От него все еще пахло кастильским мылом, ароматом оливкового масла далекой Иберии. У нее закружилась голова от этого запаха, от тепла его кожи, от собственного безумного замысла.
