Шерри Томас - Обольщение красотой
Спустя четверть часа Венеция собрала сделанные отпечатки и надела на голову шляпу. Было бы невежливо заставлять его сидеть с повязкой на глазах еще дольше.
— Спасибо, сэр. Вы доставили мне большое удовольствие. Я найду дорогу к выходу.
Венеция не знала, что заставило ее пройти так близко от его шезлонга. Но ее голова, определенно закружилась, когда Лексингтон перехватил ее и притянул к себе. Скинув с ее головы шляпу, он приник к ее губам в страстном поцелуе. Ее кровь вскипела, а тело отозвалось яростной пульсацией в местах, о которых не полагалось упоминать в приличном обществе.
— Я прошу не так уж много, — прошептал он, почти касаясь ее губ. — Если вы собираетесь исчезнуть в конце плавания, только справедливо, если вы будете оставаться в поле моего зрения, пока оно не закончится.
С завязанными глазами ему следовало бы выглядеть беспомощным. Но он олицетворял собой целеустремленность и уверенность в себе. Сердце Венеции гулко забилось.
— Мне нужно идти.
— Когда мы снова увидимся?
— Нам не стоит больше встречаться.
— Стоит, уверяю вас. Я очень, очень давно ничем так не наслаждался, как вашим обществом.
В таком случае почему он не овладеет ею прямо сейчас? Прижатая к его телу, она могла чувствовать степень его возбуждения и хотела, чтобы он подчинил ее своей воле, как разбойник-вестгот свою пленницу.
— Я невосприимчива к пустым любезностям, — заявила Венеция, но ее голос дрогнул.
— Я ни разу в жизни не произнес пустой любезности, — совершенно серьезно возразил герцог. — Когда я с другими женщинами, мне кажется, что присутствует только половина меня, а другая предпочла бы находиться где-нибудь еще, в другом месте и времени. Когда я с вами, я не чувствую себя раздвоенным. Меня не преследуют другие мысли и другие желания. Вы не можете себе представить, как это приятно — полностью находиться здесь и сейчас.
А он не может себе представить, как приятно сознавать, что такие замечательные качества приписывают твоей персоне. Пусть правильностью черт она обязана природе, но разве не ее заслуга, что ее общество, а не внешность, притягивает к ней герцога?
— Вам не нужно никуда идти, — мягко сказал Лексингтон.
— Нужно. — Она боялась взять на себя ответственность за выбор. В последний раз, когда она решилась на подобный шаг, она обрекла себя на годы несчастий.
— Но вы вернетесь, — наконец-то властно заявил он. — И не спорьте. Вы будете обедать здесь, со мной.
Венеция смотрела на его выразительный рот, чеканную линию его подбородка и повязку, скрывавшую его глаза. Под ее ладонью его грудь вздымалась и опадала. Ей пришлось сжать пальцы в кулак, чтобы не начать тут же расстегивать пуговицы его рубашки.
— Хорошо, — сказала она. — Но только обедать.
Глава 7
— Я чувствую себя обделенным, — заявил Кристиан.
Она сдержала свое слово и пришла на обед. Он пообедал заранее, так что ей не пришлось кормить его, пока он оставался с завязанными глазами. После обеда она отвела его к шезлонгу с бокалом вина, а сама проследовала в противоположный угол гостиной, чтобы еще немного полюбоваться окаменевшими следами.
— Вы должны быть довольны, что я здесь.
— Я в восторге. Но это не отменяет того факта, что я чувствую себя обделенным. Раз я не вижу вашего лица, я должен видеть все остальное. А если мне нельзя видеть остальное, я должен хотя бы касаться вас.
Баронесса фыркнула, явно не испытывая сочувствия к его положению. Он улыбнулся. С его титулом и неприступной манерой держаться, он подавлял большинство женщин — и немало мужчин. Она, однако, без тени колебаний ставила его на место.
Его пальцы нащупали какой-то предмет. Ее шляпу. Он поднял ее и повертел в руках.
— Скажите, что вы делаете?
— Любуюсь следами, конечно. Зачем еще я здесь?
Кристиан развлек себя, представив, как она облизывает каменную глыбу.
— По той же причине, что и вчера вечером. Чтобы узнать меня лучше.
— Прошлой ночи мне хватит на несколько лет.
Он фыркнул, положив ее шляпу на дальний конец шезлонга.
— Даже не знаю, что это: комплимент или оскорбление.
— Когда я сделаю вам комплимент, сэр, вы поймете.
— Ха! Вы подогрели мою решимость, мадам. Вы сделаете мне комплимент, прежде чем закончится эта ночь.
— У вас отличные окаменелости, сэр. Другого комплимента вы от меня не дождетесь.
Он снова улыбнулся и сделал глоток вина.
— Обожаю вызов.
Какая непринужденная и приятная самоуверенность. Ничего от оскорбительной заносчивости Тони, о которой Венеция не догадывалась, пока не стало слишком поздно.
— Расскажите мне о себе, — сказала она. — Вы происходите из просвещенного семейства?
Лексингтон не шевельнул и пальцем, удобно откинувшись в шезлонге, с поднятым к потолку лицом. Тем не менее у нее возникло ощущение, что его поза стала более настороженной… более хищной. Видимо, он почувствовал интерес, который ей не следовало показывать.
— Нет, — отозвался он спокойным, дружелюбным тоном, не давая ни малейшего повода заподозрить, что подбирается к добыче. — Скорее наоборот, де Монфоры всегда отличались ограниченностью. Они до шекспировских времен не снисходили до того, чтобы разговаривать по-английски.
Венеция потерла затянутой в перчатку рукой один из маленьких следов.
— Неужели вы не встретили возражений со стороны своей семьи, когда решили стать натуралистом?
— Мой отец отнесся к этому крайне неодобрительно.
Лексингтон откинул голову назад, опустошив свой бокал. Венеция не могла отвести взгляда от сильной линии его шеи.
— Наверное, это доставило вам немало неприятностей.
Он поставил бокал на ковер. Сигнал к тому, что он готов броситься на добычу?
— Он произнес несколько раздраженных тирад, но меня непросто свернуть с пути, который я выбрал. Я не обращал внимания на него и на всех остальных, кто пытался мне помешать.
Его пальцы рассеянно обводили кромку бокала. Венеция не могла не вспомнить умелые движения этих пальцев, прошлой ночью игравших с ее напрягшимся, как струна, телом.
— Большинство молодых людей не в состоянии противиться воле родителей.
Он выпрямился, широким уверенным жестом перекинув руку через спинку шезлонга.
— Мой отец был чрезвычайно высокого мнения о себе, но он вел беспутный образ жизни, что давало мне право пропускать его слова мимо ушей. К тому же я знал, где располагается кухня, поэтому меньше всего боялся, что меня отправят в постель без ужина.
Венеция прислонилась к каменной глыбе.
