Зоя. Том первый (СИ) - Приходько Анна

– Говори что хочешь, Герман! Я не верю. Янек не мог так поступить. Ты доказываешь, что Густав от рук сына погиб? Не-е-ет, Янек не мог. Это ошибка. Ты же знаешь, Герман, как такие ошибки случаются. Не мне тебе объяснять.

И пани Анна ушла, а когда Янек во всём признался, то стало очень стыдно перед Германом. Тот по старой дружбе хода делу не дал. Протоколы всех участников лежали у него. Герман пытался найти время, чтобы поговорить с Янеком лично, объясниться, понять, насколько серьёзна эта организация.

Но пока не мог выделить свободной минуты. Досье на такие сборища приносили ежедневно. Он быстро их обрабатывал и отправлял на места, а там уже патрульные ловили кого нужно. А папка с именем сына друга лежала пока в сейфе и никуда не отправлялась.

Для отвода глаз допросили семью председателя ячейки Макара Кирьянова. И ждали ответа сверху. А верх, то есть Герман, приказ отдавать не торопился.

Пани Анна знала, что это заслуга Германа, вот и взяла накопленные средства, чтобы отблагодарить.

Но Герман отказался брать деньги. Он сказал Анне, что готов вытаскивать Янека из любой беды как родного сына, так как своих детей у него нет, и заботиться не о ком. А хочется толкового человека по пути верному направить.

Пани Анна смотрела на Германа с благодарностью. Перед ней стоял высокий, метра два ростом, мужчина. Рядом с ним Анна казалась маленькой девочкой. Она впервые после ухода мужа почувствовала себя защищённой.

Заметила, что Герман смотрит на неё так мечтательно, как раньше себе не позволял.

Догадалась, что мужчина хочет выразить взглядом свою давнюю любовь, о которой Густав не знал и даже не догадывался. А Анна знала. Ей льстила любовь другого мужчины.

Когда-то Герман был женат, но потом остался один. О причинах не говорил, эта тема всегда была под запретом. Анна не понимала тех, кто настойчиво расспрашивал Германа о личном. Ей, воспитанной в культурной семье, были чужды нападки ради сплетен.

Когда Густав и Анна переехали в Ростов, Герман сразу стал вхож в их дом. Пани нравился чистый польский говор друга мужа. Она могла часами беседовать с ним на родном языке и получала от этого невероятное удовольствие.

Однажды Герман позволил себе вольность.

В отсутствие Густава взял руку Анны в свою и так посмотрел на неё, что та поняла всё без слов. С тех пор чувствовала жар от Германа, но никто этого не замечал. Так и жили.

Но сегодня, после встречи с Зоей, пани Анна почему-то вспомнила про чувства Германа ещё до того, как пришла к нему. И решила ему подыграть. Ей хотелось этого.

А Герман сегодня не стеснялся своего взгляда. Никто их не видел. Анна подошла к нему близко, и не смотря ему в глаза, прижалась к груди. Почувствовала, как на талии смыкаются дрожащие руки Германа. Мужчина наклонил голову и губами прикоснулся к макушке Анны, прошептал на польском:

– Anna, moja ukochana! Tak długo na ciebie czekałem, kochanie! (Анна, любимая моя! Я так долго ждал тебя, родная!)

– Герман, говори по-русски, – попросила пани и прижалась к мужчине ещё сильнее.

После случайной встречи с портнихой Зоя пошла домой. Жалела, что сбежала обманным путём. Начала жалеть о том, что поддалась Галине, повелась на мнимую свободу. Было неприятно и стыдно перед Евдокией Степановной, отцом, Макаром.

– Что же я делаю? – размышляла Зоя. – Такая сложная сейчас ситуация, а я сбежала. Обманула всех. Вот же не подумала. А Галька-то опять всё разболтает. Скажет мачехе, что я уходила. Что будет тогда? Отец заставит Евдокию уволиться с работы и сидеть со мной. А я не хочу нянек! Хочу ходить туда, куда мне нужно!

Внутри Зои всё бушевало. Она ругала себя за безответственность, но хвалила за смекалку и жажду к свободе.

Вечером мачеха вернулась домой с недобрым выражением лица.

– Знаешь, – сказала она Зое, – устала я нянчиться с тобой. Чай не младенец. Забирай свои ключи и иди на все четыре стороны.

Евдокия Степановна бросила ключи прямо в Зою, та успела увернуться.

– Пусть отец сам с тобой разбирается, – кричала мачеха. – Думаешь, я не узнала бы, что ты самовольно вышла. Где ключи взяла?

Зоя нахмурилась и молчала.

– Откуда ключи у тебя? – повторила Евдокия.

«Вот Галька, вот коза драная! Сдала всё-таки меня! Да тебя предательницу в нашем комитете засудили бы! – на этой мысли Зоя как-то запнулась. – Да уж, засудили бы… Если бы… Вон, Тайга гуляет на свободе. Всех сдала, разлучила меня с Янеком, братом, отцом».

– Да Галька мне ключи дала! Её рук дело. Маменька, не хотела я, простите меня, – запричитала Зоя. – Я вот ключи вам отдам. И больше не буду против вашей воли никуда ходить, только отцу не говорите, я же тогда Янека не увижу.

Зоя разрыдалась. Но Евдокия не унималась, схватила падчерицу за волосы и потащила к двери Галькиной квартиры.

– Значит, права была моя сменщица, что тебя видела утром. Ох, Зойка, сколько же ты крови выпила из меня и отца. Сколько выпьешь ещё, неугомонная? Быстрее бы Гриша вернулся и выпихнул тебя замуж. Сил моих больше нет. Ещё и виноватой останусь. Надо оно мне? Не за своих детей печься, а? – орала Евдокия.

Другие соседи между тем начали любопытно выглядывать из своих комнат.

«Значит, не Галька меня сдала», – мелькнула в голове у Зои мысль. Но было уже поздно.

Мачеха больно тащила за волосы, Зоя упиралась, кричала. Но когда услышала, что за дверью скулит Галина, успокоилась, прислушалась. Впрочем, мачеха шла напролом. Без стука ворвалась к соседям, оттолкнула Зою от себя.

Перед глазами была следующая картина: Галя сидела на полу, вокруг неё ползал на коленях отец и сбривал её волосы. Девушка скулила, выла, качалась из стороны в сторону. Неподалёку сидела на стуле Алия, мать Галины. В одной руке у неё был ключ, в другой деньги.

– Вот ещё одну привели, – зло проговорил Галькин отец. – У нас сегодня бесплатная стрижка.

Он встал на ноги и с бритвой бросился на Зою.

– Не тронь, – заорала на него Евдокия Степановна. – Свою воспитывай, мою не тронь, я сама с ней разберусь. Если нужно будет, побрею и без тебя.

Отец Гальки оторопел от оглушительного крика Евдокии и отступил от Зои. Направился к своей дочке, опять начал ползать кругами, сбривая пропущенные пучки волос.

Глаза Галины были пустыми, без слёз. Зоя обратила внимание на то, что брови ей тоже сбрили.

Алия встала со стула, подошла к Евдокии, протянула ключи и деньги, громко сказала:

– Это ваше, – и опустила голову.

Евдокия, ничего не понимая, вопросительно взглянула на соседку.

Но та продолжала стоять с опущенной головой.

Мачеха Зои оглядывалась по сторонам в надежде увидеть ещё кого-то, кто сможет объяснить ей, что всё-таки произошло.

Евдокия перевела взгляд с Алии на Галину.

Сердце сжалось от её вида.

«Неплохая ведь девчонка, – подумала про себя Евдокия. – А я так нечестно её использовала. Эх, Евдокия, Евдокия, дура ты старая, а всё играешь в сыщиков. Ищешь, приглядываешься, кто, кому и что передал. Стыдно должно быть. Вот что теперь этой девчонке делать без волос и бровей? Замуж не отдадут, доучиться не пустят, монастырь её с турецкой верой не примет. Будет сидеть дома, пока с ума не сойдёт. Ох, как бы не докатиться до такого и Зойке жизнь не испортить».

Евдокия стала успокаиваться, взглянула на Зою, та была белее стены. Не сводила с подруги глаз.

Галя в одном и том же положении и с тем же выражением лица продолжала выть.

Евдокия Степановна обратилась к Алие:

– Алия, ну рассказывай, зачем мне деньги и откуда у вас наш ключ.

– Твои это деньги, Дуся.

Евдокия так удивилась, что глаза расширились ещё больше, а брови поползли вверх.

– Интересно. А откуда ж они у вас взялись-то? Я вроде в долг не давала.

– Галя украла.

Евдокия пулей вылетела из квартиры соседей, побежала в свою, дёрнула со всей силы крышку комода, да так, что крышка отвалилась. Схватила халат. Рванула его со всей силы в том месте, где подкладка была пришита к основной ткани. Засунула руку в образовавшееся отверстие. Сердце забилось сильно. «Пусто, – пронеслось в голове. – Обокрали!»