Шелли Такер - Запретное прикосновение
К счастью, суп еще не остыл. Ройс глотал его, не чувствуя, что обжигает горло: жар, пылавший в его крови, был во сто крат сильнее.
До него донесся аромат ее тела. Наверное, она заново умастила себя благовониями. Черт, если бы он знал, что она возьмет с собой эти флаконы, он бы выбросил их на снег еще там, у подножия монастырской горы.
— Что это? — Кьяра наклонилась над миской.
— Ячменный суп, — пояснил Ройс, стараясь смотреть только в миску. — Он немного отличается от жареного фазана, который подается на золотом блюде, но зато отменно набивает желудок.
Она понюхала суп, и в этот момент вошел хозяин с бутылкой вина и с каким-то блюдом на подносе.
— Вечер добрый, госпожа. — Он наполнил вином ее кружку. — Как вам понравилась ваша комната?
— Вполне. — Девушка одарила его чарующей улыбкой. — Там есть все, что надо.
— А как наша еда?
— Выглядит очень аппетитно, — весело ответила Кьяра.
— Спасибо на добром слове, госпожа. — Хозяин поставил на стол деревянную миску с вяленой бараниной и пошел к выходу. — Кликните меня, если что понадобится.
— Благодарю вас.
Ройс испытующе смотрел на нее поверх края поднятой кружки.
— Оказывается, вы умеете разговаривать с простым людом, — проговорил он.
— Все люди заслуживают хорошего обращения, — сдержанно ответила она и, нерешительно взяв сморщенный кусок мяса, осторожно откусила. — Кроме, пожалуй, самых отъявленных невеж.
— Извините, — примирительно сказал Ройс. — Просто благодаря хозяину гостиницы я увидел совсем другую Кьяру, о существовании которой и не подозревал.
— Может быть, вы наконец перестанете дразнить меня и вызывать на резкости? — Она отложила мясо и взялась за суп. — Буду вам весьма признательна, если дадите мне спокойно поесть.
— Прошу прощения, мадам. Постараюсь не забываться.
На этот очередной выпад она решила не отвечать и с аппетитом принялась за еду.
Ройс не мог отвести глаз от ее рта, от изящных движений рук, от мелькания розового языка.
Наверное, он снова застонал, потому что Кьяра с тревогой спросила:
— Все-таки вам нездоровится?
— Ничего подобного!
Он потянулся к хлебу и отломил большущий кусок, хотя нож лежал рядом. Кьяра не могла не заметить такого явного нарушения общеизвестных правил поведения и поинтересовалась:
— Вы чем-то расстроены? Почему вы терзаете несчастную булку?
Ройс чуть не поперхнулся и с яростью тихо проговорил:
— На вашем месте, миледи, я бы переменил тему разговора.
— Но я же просто спросила, отчего вы целый день так раздражены? Или озабочены? И если я в чем-то виновата…
«Да! Виновата! В том, что ты такая, какая есть. В том, что ходишь, выглядишь, ешь именно так, а не иначе. В том, что сводишь… нет, уже свела меня с ума!»
Вслух же Ройс произнес:
— Я озабочен лишь тем, чтобы вы поскорее окончили трапезу. — Он громко проглотил остатки хлеба. — Потому что нам необходим отдых.
Она хотела было возразить или о чем-то спросить, но решила этого не делать и примирительно, словно уговаривая капризного ребенка, сказала:
— Через минуту я управлюсь. Надеюсь, завтра утром у вас переменится настроение.
— Не обольщайтесь, — проворчал он.
Ее длинные ресницы устало опустились.
— Вы наслаждаетесь своей неучтивостью, Ройс?
— Каждый наслаждается как может, — ответил он с кривой улыбкой.
Кьяра со стуком положила ложку на стол.
— Вы и святого выведете из себя!
— Что ж, не всякому такое удается.
— Как противно и жестоко с вашей стороны! Никогда не встречала человека, который бы получал удовлетворение от того, что делает другому больно.
— Къяра, говорите тише и ешьте свой…
— Прекратите командовать! Весь день я только и делала, что выполняла ваши распоряжения и выслушивала грубости. С меня довольно! Или вы скажете, в чем я провинилась перед вами, или…
Он с досадой стукнул кулаком по столу.
— Вы ни в чем не виноваты! Больше я ничего не скажу.
— Спасибо и на этом. Словно камень с душ свалился. Но позвольте не поверить вашему обещанию ничего не говорить. Через минуту-другую вы снова обрушитесь на меня с обвинениями, хотя сами…
— Будьте осторожны, Кьяра! Если я начну перечислять…
— Мои грехи? Ах, оставьте. Они ни в какое сравнение не идут с тем, что я насмотрелась всего за один день. Ваши манеры, ваш…
— Придержите язык, миледи. Вам ли говорить о других? С вашей избалованностью, с вашим полным незнанием людей и неумением вести себя с ними… Вы всегда думали лишь о собственном удобстве и нарядах.
На сей раз ее ладонь с сиХой опустилась на доски стола.
— Как вы смеете? — прошипела она, широко открыв глаза. — Вы, неотесанный мужлан, вы…
— Приятного вечера, — донеслось до них с порога. — Можно к вам присоединиться?
Повернувшись, как по команде, они увидели, что невольными свидетелями их ссоры стали сразу четверо. Ройс выбранил себя за то, что поддался эмоциям и не заметил, как те вошли. К счастью, это были, по-видимому, те самые постояльцы, о ком говорил хозяин: пожилые супруги и двое детей с ними. Судя по одежде из грубой хлопчатой ткани желтовато-коричневого оттенка — крестьяне, живущие в долине.
— Рады вас видеть, — ответил им Ройс, выпрямляясь на скамейке и бросая предостерегающий взгляд на Кьяру. — Милости просим.
По ее глазам он безошибочно догадался, что она рада их присутствию. Кьяра снова взяла в руки ложку.
Вошедшие заулыбались и уселись за стол.
— Меня зовут Невин, — сказал мужчина, протягивая руку для пожатия. — А это моя женушка Ориель и наши внуки.
Ройс пожал ему руку и, в свою очередь, представил себя и свою «жену».
Женщина направилась к котлу с супом, чтобы наполнить миски, мужчина опустился на скамью рядом с Рейсом. Один из детей, мальчик, занял место подле Кьяры, и Ройс испугался, как бы та не отодвинулась, не сумев скрыть своего испуга и отвращения — лицо ребенка было изуродовано, словно его опалило огнем.
К облегчению Ройса, Кьяра осталась спокойной и даже улыбнулась новому соседу.
— Как тебя зовут? — спросила она у него.
— Уоррен, — охотно ответил малыш. — А это моя сестра, — указал он на девочку, — Валлис.
— Чудесное имя, — похвалила Кьяра.
— А вы добрая и красивая госпожа, — не остался в долгу мальчик.
— Спасибо, Уоррен.
— Знаете, — доверительно сказал он, дотронувшись до руки Кьяры, — сестра говорит, что люди теперь боятся смотреть на меня, но вы не такая.
— Запомни, Уоррен, — тихо промолвила Кьяра, — самое главное — это душа человека, понимаешь? А не наружность. Бывает, человек весьма красив лицом, — ее голос стал чуть громче, — а сердце у него черное, как уголь в этом очаге.
