Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны
Рысью подъехал первый рыцарь Артура с сообщением, что мы остановимся в таверне перекусить.
— И лошади отдохнут, — добавил он.
Таверна была старой и уютной. Дополнительные помещения были пристроены к зданию римского дорожного поста, и весь дом, казалось, съежился под толстой тростниковой крышей. Хозяева, должно быть, ждали нас, потому что столы были накрыты и на случай, если я захочу побыть одна, приготовлена комната. Лавиния считала, что будет более прилично, если нам подадут обед туда, но комната была маленькой и подавляла меня, заставляя чувствовать себя пленницей, поэтому я присоединилась к остальным, собравшимся на внутреннем дворе, где тоже расставили столы.
Я немного знала хозяина постоялого двора и его жену, поскольку они приезжали на заседания совета в Уотеркрук, когда двор останавливался там. Жена, крупная и добросердечная женщина, с радостью демонстрировала свое кулинарное искусство, несколько взволнованная тем, что ей приходится принимать таких благородных людей. Ее муж был настолько же аккуратен и подтянут, насколько неряшливой была она, и подавал в большом количестве добрый эль и медовый напиток явно для того, чтобы компенсировать отсутствие вина.
— Все самое лучшее, что у нас есть, для людей Артура! — объявил он, тем самым заработав рукоплескание людей, сопровождающих меня.
После обеда, состоящего из холодного мяса, сыра, ячменных пирогов и острых солений, хозяйка принесла пудинг, облитый вареньем из ягод.
Бедивер положил десерт в две миски и, подав одну из них мне, сел за стол напротив меня.
При ближайшем рассмотрении первый рыцарь Артура оказался моложе, чем я думала. У него было грубоватое лицо — из тех, что теряют пухлость в ранней юности. Его рыжевато-каштановые волосы походили на листья граба, пожелтевшие к осени, и, хотя со своими людьми он говорил на латыни, ко мне обращался на родном языке кумбрийцев. Бляха с изображением красного дракона, блестевшая на плече плаща, была единственным признаком его принадлежности ко двору Артура.
Он вежливо кивнул.
— Я надеюсь, что скорость, с которой мы едем, не утомительна для тебя?
— Вовсе нет, — сказала я, недоумевая, за кого он меня принимает. Возможно, женщины с юга действительно предпочитают путешествия в паланкине. — Я была бы только рада, если бы мы двигались чуть-чуть быстрее. Это возможно? — с надеждой спросила я.
— Боюсь, что нет, — ответил он с набитым ртом, — потому что Мерлин не хочет утомлять своего старого мерина, и нужно приглядывать за вьючными лошадьми. Но я посмотрю, что можно сделать, когда мы доберемся до главной дороги. — Его глаза прищурились в улыбке, когда он добавил: — Судя по всему, ты не из тех женщин, которые приходят в ужас от того, что надо ехать рысью?
Я ухмыльнулась от такого сдержанного высказывания и кивнула:
— Так и есть. Мне кажется, я с детства езжу верхом не меньше, чем хожу. И признаюсь тебе, что больше всего мне хотелось бы сейчас мчаться вскачь по пескам Рейвенгласса.
Потом я сообразила, что такое замечание могло быть неправильно истолковано, но Бедивер казался невозмутимым. Трудно понять, был ли он очень тактичным или просто невнимательным, и я напомнила себе, что не следует распускать язык.
— Вчера вечером нам была оказана честь слушать твоего барда, — продолжил Бедивер. — Я давно мечтал встретиться с ним.
— С Эдвеном? — Меня удивило, что о нашем семейном летописце знают за пределами королевства.
— Конечно, — подтвердил Бедивер. — Его слава дошла и до юга, и вполне заслуженно. Я всегда думал, что сам буду бардом, но предпочел стать воином. — Он закончил с десертом и поставил миску. — Надеюсь, то, что мы не стали дожидаться Владычицу, не слишком огорчило тебя. Поездка, конечно, стала бы не такой скучной, если бы среди твоих спутников было больше знакомых.
— Вовсе нет, — заверила я, тронутая его вниманием. Я вдруг поняла, что сопровождение незнакомой женщины, которая вскоре станет их королевой, — нелегкое дело для мужчин. Они знали меня так же мало, как и я их, и понятия не имели о моих потребностях и желаниях. Поэтому я постаралась успокоить Бедивера, сказав ему, что меня и Владычицу нельзя было назвать хорошими знакомыми, несмотря на то, что мы какое-то время знали друг друга.
— Я понял, что здесь, на севере, она обладает значительной властью и ее многие поддерживают, — заметил он. — Так, по крайней мере, считают при Дворе Артура.
Бедивер встал, и я надеялась, что тема разговора исчерпана, но он повернулся, посмотрел на меня, и мне не оставалось ничего другого, кроме как ответить.
— Да, большая часть нашего народа вернулась к старым верованиям, — подтвердила я, осторожно избегая упоминания о самой верховной жрице.
Мой собеседник насмешливо поднял бровь, пока я вылезала из-за стола, но наша хозяйка с букетом в руках суматошно подошла к нам прежде, чем он успел сказать что-то еще.
— Нашей будущей королеве, — объявила она, чопорно поклонившись. Потом неожиданно обняла меня обеими руками. — Кто бы мог подумать, что наша маленькая Гвен, с которой мы так часто в прошлом делили трапезу на Празднике урожая…
Я тоже обняла ее, думая, как характерно ее поведение для всех добросердечных людей, всю жизнь окружавших меня, и о том, как я буду скучать о них в будущем.
Мы продолжили наш путь, въехав в Кендал, где протекала быстрая и чистая река.
Когда мы приблизились к селению, навстречу с приветствиями высыпали люди, в глазах которых я была их кровной родственницей, которая будет представлять их при дворе верховного короля, и потому они улыбались и благословляли меня различными знаками, которых требовали разные боги.
На площади торговцы шерстью, стоящие за весами, отвлеклись от своего занятия, чтобы тоже приветствовать нас. И с галерей, где находились прядильни, кивали и кланялись женщины и дети. Отложив на минуту веретена, они перевешивались через перила и весело улыбались нашей процессии. В одном месте дорога так близко проходила к прядильне, что стоящий на галерее ребенок осыпал меня цветочными лепестками, а потом спрятался, хихикая, за юбки матери.
Вдоль берега ручья на крючках ширильных рам были растянуты для просушки куски готовой материи. Недавно окрашенные, они казались одеялом из желтых и малиновых, синих и светло-коричневых лоскутов, чередующихся с кремовыми и темно-серыми пятнами, какой была шерсть овец из Хердвика. И, конечно, был темно-зеленый цвет, которым славился этот город.
Я вспомнила о плаще, сшитом мною для Артура, плотном, темном и украшенном вышивкой и знаками богини, которые делала собственноручно. Это был лучший свадебный подарок, который мне удалось придумать, учитывая, что мы едва знали друг друга. Воспоминания о нашей единственной, очень давней встрече заслонялись другими, и у меня не было ни ощущения, что я знаю его, ни каких бы то ни было душевных волнений. Сейчас он оставался для меня такой же загадкой, какой был, когда обговаривалась наша помолвка.
