Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого
– Но вы не оставили свой рубин у него.
– Он хотел, чтобы я его оставил, но я предпочел взять его с собой.
– А вам не кажется, что при существующих обстоятельствах это опасно?
– Вполне возможно. Но он может послужить спасению человеческой жизни, и я счел за лучшее с ним не расставаться.
– Он при вас?
– Да, у меня в носке.
– Но ведь это неудобно? Китайская поговорка гласит, что камешек в обуви мешает смотреть на звезды.
– Повторяю, он в носке, так что все в порядке. И потом этот камешек все же не "Берег Бретани"[13]!
Комиссар поднялся со своего кресла.
– Ну что ж, господа, в таком случае до следующей встречи, – произнес он. – Примите мои искренние поздравления по поводу истории с сокровищами Монтесумы. Ваши методы, может быть, не всегда легитимны, но уж точно действенны. Наша полиция строга, и я не могу предложить вам поступить к нам на работу, но Второе бюро[14] вы могли бы прославить.
– Не хотим вас огорчать, но нам хватает других занятий, – проскрипел Видаль-Пеликорн.
– У нас есть намерение продолжить поиски План-Крепен и продвинуться в них как можно дальше, – прибавил Альдо.
– И как далеко вы намереваетесь зайти? – осведомился комиссар.
– До победного конца. Надеюсь, вы в нас не сомневаетесь?
– Нисколько. Но прошу, обойдитесь, пожалуйста, без средств, которые вынудили бы меня вас арестовать.
Возвращаясь на улицу Альфреда де Виньи в красном с черными кожаными сиденьями "Амилькаре" Адальберта, который дежурный полицейский проводил добродушным взглядом, потому что он был знаком почти всей парижской полиции, Адальбер спросил:
– Как думаешь, он на это способен?
– Арестовать нас? Думаю, что да, если долг этого потребует. Но что-то мне подсказывает, что в случае, если невиновность наша будет доказана, нам без труда удастся избежать этого. Потому что арест и в самом деле был бы всего лишь досадной ошибкой.
* * *
Во второй половине дня, когда Альдо вернулся, купив сигареты, Сиприен сообщил ему, что у маркизы в гостях госпожа де Гранльё, она приехала и попросила принять ее.
– Графиня в трауре, – уточнил старый мажордом, – и это меня очень удивляет: она не носила траур даже по мужу.
– Можно подумать, что вы с ней знакомы?
– Близким знакомством это трудно назвать, но улица Веласкеса в двух шагах от нас, а госпожа де Гранльё вполне хороша собой, так что заметить ее нетрудно.
– Попробуем рассмотреть этот феномен поближе. Я впервые слышу о вдове, которая бы оплакивала свекровь больше, чем мужа.
– Осмелюсь напомнить, что свекровь была убита.
– Вы правы, Сиприен, это обстоятельство налагает особые обязательства.
Молодой говорливый голосок доносился из зимнего сада, и Альдо направился туда, радуясь про себя, что тетушка Амели опять сидит там в своем царственном кресле, а это говорит о том, что она немного пришла в себя и вновь готова бороться. Однако на столике, возле которого находилась Лиза, вопреки обыкновению не стояли бокалы и ведерко с шампанским. Да и Лизе плохо удавалась роль дю План-Крепен, она за этим столиком не раскладывала пасьянсов и не одерживала победу за победой.
Альдо вошел, и гостья тут же повернула к нему голову. Определение Сиприена, что гостья довольно хороша собой, было откровенным преуменьшением.
Глухое черное платье подчеркивало сияющую белизну кожи, какой славятся настоящие англичанки, большие голубые глаза – может быть, слишком бледные, – очаровательный рот и маленький безупречный носик. Увидев Альдо, она засверкала кокетливой улыбкой, которая плохо сочеталась с траурным платьем, и даже сделала движение, как бы устремившись ему навстречу.
– Мой племянник, князь Морозини, – представила Альдо несгибаемая госпожа де Соммьер. – Графиня де Гранльё, невестка погибшей в церкви Святого Августина.
Альдо слегка наклонил голову, но не поцеловал протянутой ему руки в кольцах.
– Примите мои искренние соболезнования, мадам.
После чего Альдо сел рядом с Лизой у столика.
– О, мы не были так уж близки, и я огорчаюсь прежде всего за вас. Как мне рассказали, ваша служанка, желая прийти на помощь моей свекрови, бросилась...
– Мадемуазель дю План-Крепен принадлежит к знатному роду, ее предки принимали участие в Крестовых походах. Она не заслуживает того, чтобы в доме родственников ее называли служанкой, – сухо отозвался Альдо.
На миг ему показалось, что гостья вот-вот расплачется, такой у нее стал горестный вид.
– Простите меня великодушно, князь. Я повторила только то, что слышала. Я живу на улице Веласкеса, но, может быть, оттого что я англичанка и много путешествую...
– Кто же вам сказал такую нелепость? – поинтересовалась Лиза с сочувствующей улыбкой. – В квартале все знают мадемуазель дю План-Крепен и считают ее скорее экзотической птицей...
– Даже не знаю кто... Скорее всего тот полицейский инспектор, который пришел ко мне и сообщил ужасную новость.
– Инспектор Соважоль? – уточнил Альдо.
– Да, наверное. У этих людей нет доступа к высшим слоям общества. Им ничего не стоит спутать салфетку с тряпкой. Но как бы там ни было, я выражаю свое глубочайшее сочувствие госпоже де Соммьер и очень хотела бы теперь поддерживать с вашим домом дружеские отношения, раз уж жизнь нас сделала, так сказать, друзьями по несчастью...
– Ничего не может быть нам приятнее, – неожиданно сменил гнев на милость Альдо. – И ваша любезность, думаю, позволит мне задать вам вопрос: как случилось, что вы даже не подозревали, что госпожа де Гранльё в Париже? Для того, чтобы прийти так рано в церковь, она должна была где-то переночевать. Не с вокзала же она пришла. Так почему же не у вас?
– Из боязни побеспокоить. Вы представить себе не можете, до какой степени она была щепетильна. И очень застенчива. Поэтому, приезжая в Париж, всегда останавливалась в гостинице.
– Какой? "Рояль Монсо"?
– Нет, в гостинице для пассажиров возле Восточного вокзала. "Терминюс", так она, кажется, называется. Богатые отели ее смущали.
– Хотела бы я знать чем, – поинтересовалась Лиза, которой, судя по всему, не терпелось внести свою лепту в любопытный разговор. – В хороших гостиницах, как правило, опытный персонал, умеющий оценить клиента по достоинству и помочь ему в любой ситуации. Застенчивой знатной даме находиться в таком месте гораздо комфортнее, чем в сутолоке привокзальной гостинички.
– Откровенно говоря, даже не знаю, что вам ответить. Но случилось то, что случилось, вот и все.
