Джейн Фэйзер - Тень твоего поцелуя
Только дойдя до розария и оказавшись в относительном одиночестве, Робин уселся на каменную скамью под деревянной решеткой, увитой розами, и сломал печать.
«Если лорд Робин из Бокера заинтересован в продолжении знакомства с некой леди, чье искусство гребли оставляет, увы, желать лучшего, да будет ему известно, что она любит прогулки под луной в саду своего дома каждый день в одиннадцать часов».
Робин откинул голову и весело рассмеялся. Плутовка! Даже Пиппа, несмотря на все свои безумные проделки и бесстыдный флирт, не осмелилась бы на такую дерзость! Но поскольку он не сможет явиться на свидание до своего возвращения из Вудстока, донье Луизе придется набраться терпения и на неделю отложить романтическое свидание.
Робин сложил письмо и спрятал в карман. Значит, теперь у нее есть лошадь! Должно быть, терзала Аштона, пока тот не согласился дать ей определенную свободу. Что подумал бы этот молчаливый, наблюдательный, необщительный джентльмен о своей знатной, воспитанной в уединении и строгости подопечной, занимающейся тайным флиртом с придворным-англичанином?
Робин вдруг перестал улыбаться. Интересно, какую все-таки роль сыграл Лайонел Аштон в заговорах и хитрых планах, включавших не только испанский, но и английский двор? Он всегда ухитрялся оставаться в стороне. Не принимал видимого участия в бурной деятельности обеих сторон. Крайне редко присутствовал на официальных собраниях двора, хотя явно входил в ближайшее окружение Филиппа. Но все остальное, касающееся его, оставалось секретом. Робин отчего-то вспомнил, что едва ли слышал из его уст более двух слов подряд.
Однако Пиппа проявляет к нему некий интерес. Впрочем, Пиппу вечно интересует все и вся: это одна из самых ее очаровательных черт… по крайней мере была. Сейчас она так редко оживляется и, похоже, целиком поглощена своими супружескими невзгодами.
Грустно качая головой, Робин ушел из розария. От Лайонела Аштона мысли его перешли к Стюарту и его заискиванию перед испанцами. Подумать только, Стюарт! Человек, который месяцами вел с испанцами переговоры на равных! Его привилегированное положение одного из советников Марии было неоспоримым. Он знал испанский. Пил с придворными Филиппа. Спорил и торговался до хрипоты. А теперь?
Когда все это изменилось?
Робин неожиданно как вкопанный остановился посреди дорожки. Перед глазами возникла странная картина. Лайонел Аштон беседует со Стюартом. И не один раз.
Он усиленно старался вспомнить, как все было. Обычно эти двое стояли в нескольких шагах друг от друга. И Аштон, как всегда, с рассеянным видом, глядя в никуда, ронял слова в пустоту. Словно не видел Стюарта. Тот же, однако, почтительно прислушивался, буквально излучая неловкость и замешательство.
Собственно говоря, не только неловкость! Он казался смущенным и жалким, выслушивая упреки вышестоящей особы. Но таким он был только с Аштоном. Перед испанцами же едва ли не ползал на коленях, из кожи вон лез, чтобы исполнить любые их желания, а вот перед Аштоном… буквально трепетал.
Имеет ли тот какое-то отношение к столь поразительным переменам в характере Стюарта? Может, он действительно так высоко взлетел? Получил неписаное право распоряжаться окружающими?
Робин понимал, что мыслит сейчас как шпион, но поскольку занимался этим вот уже пять лет, вряд ли стоит так уж удивляться.
Неплохо бы побольше разузнать об Аштоне. И разве сыщешь более подходящее место, чем залитый лунным светом сад, по которому так любит гулять его воспитанница?
Глава 6
Пиппа прислонилась к толстому стволу раскидистой березы. Солнечные лучи, проникавшие сквозь листья, пятнами ложились на поляну и сидевших на ней мужчин и женщин. По мшистой земле были разбросаны подушки и ковры: это Мария обнаружила для себя новое удовольствие обедать на свежем воздухе, и редкая неделя проходила без пикника. Не все присутствующие чувствовали себя уютно вне стен дворца, а многие так вообще терпеть не могли выуживать из еды то и дело падавших туда насекомых, но что тут поделаешь: приходилось склоняться перед желаниями ее величества и делать восхищенные лица.
Пиппа поднесла к шее пропитанный лавандой платок: ей казалось, что от этого становится немного прохладнее. Нацепив на лицо вежливую улыбку, она прислушивалась к болтовне соседей и время от времени кивала и бормотала какие-то подходящие к случаю замечания. Этому фокусу она сумела выучиться за последние несколько недель, что придавало ей вид учтивый и внимательный и одновременно позволяло думать о своем.»
Что там ни говори, а она мало чем отличается от узницы. Невозможно покинуть двор без разрешения королевы, да и куда она может поехать? В крайнем случае ей позволят вместе с мужем навестить родителей в Холборне, но больше никуда не пустят. Кроме того, в настоящее время мать вместе с отчимом и единокровной сестрой Анной проводили лето в Мэллори-Холле в Дербишире.
И сейчас она потихоньку мечтала о тех давних летних месяцах, проведенных в теплой зеленой долине Дав, окруженной поросшими вереском горами. В ее памяти Мэллори-Холл остался золотистым домом из желтого, излучавшего сияние камня, наполненным ароматами сухой лаванды, роз, цветущих в саду, и горьковатым запахом горящего дерева. Там обитали преданные домашние слуги ее детства: няня Тилли, управитель мастер Кроудер, магистр Говард, скончавшийся прошлой весной, .и егерь, мастер Грин. Тогда она вела идиллическое существование, пока в их ворота не постучался Хью из Бокера и не превратил их спокойное, размеренное существование в настоящий хаос.
Пиппа не жалела об этом, тем более что любовь Хью принесла матери столько радости, но она невольно чувствовала, что все последующие события стали только следствием этого брака. Если бы им не пришлось тогда же перебраться в Лондон, она не вышла бы за Стюарта Нилсона, не стала бы фактической узницей Уайтхолла и не носила бы сейчас их ребенка. И Пен после всех испытаний и несчастий не была бы головокружительно счастлива с Оуэном д'Арси и их выводком.
Нет, трудно жалеть об этих потрясениях.
Уже знакомая тошнота вновь подступила. Пиппа стала дышать глубже, пытаясь ее побороть. Господи, как ей нужен материнский совет! Чего бы она не дала, лишь бы очутиться в материнских объятиях, среди покоя дербиширских лугов и полей!
Тошнота никак не унималась. Смрад жарившегося мяса становился невыносимым. Пиппа поспешно вскочила, опрокинув нетронутый кубок с вином и сбив на землю серебряную тарелку.
Оглядевшись в поисках убежища, она наспех извинилась, покинула компанию друзей и углубилась в небольшую рощицу. Одному Богу было известно, каким усилием воли она удержалась от того, чтобы не спастись паническим бегством. Сейчас ее вырвет, и ничего нельзя поделать. Теперь она не успеет вовремя вернуться к себе.
