Джейн Фэйзер - Тень твоего поцелуя
– Выпьешь вина?
Пиппа подняла графин, неизменно ожидавший Стюарта на маленьком столике. Робин кивнул. Сестра налила бургундского в две оловянные чаши, протянула ему одну и тоже пригубила вина. Во рту появился металлический вкус, и Пиппа, поморщившись, отставила чашу.
– Ты что-нибудь узнал?
– Ничего, – коротко бросил он. – Стюарт постоянно окружен своими испанскими друзьями. Я так и не смог застать его одного. Я постарался навести справки, не поднимая лишнего шума, но никто не знает ни о какой любовнице. – Робин пожал плечами. – Не знаю, что и сказать, дорогая.
– Я тоже, – уныло вздохнула Пиппа. – Я и вижусь с ним только на людях. Он больше не спит здесь… с самой нашей ссоры.
– Может, просто сердится. Со временем он остынет, – предположил Робин, хорошо сознавая, насколько неубедительны его объяснения.
Пиппа, коротко, горько засмеявшись, тряхнула головой.
– Сомневаюсь, Робин.
Она снова взяла графин и наполнила его чашу.
– Лучше скажи, ты увидишься с леди Елизаветой?
– Не в этот раз. Не хочу привлекать к себе ненужного внимания, – поспешно ответил Робин, радуясь перемене темы. – Просто выступаю в роли курьера и поговорю с Перри о том, как лучше организовать постоянную переписку. Кстати, ты слышала, что Томас Перри поселился в гостинице «Бык», рядом с Вудстоком?
– Знаю только, что совет постановил убрать его подальше от Елизаветы, – пробормотала Пиппа, пытаясь сосредоточиться на предмете, который всего несколько дней назад полностью захватил бы ее. – Но эта деревня находится почти на землях дворца. Каким образом это может разлучить его с Елизаветой?
– В том-то и дело, что никаким, – хмыкнул Робин. Совет посчитал, что Бединфилд согласится стать не только тюремщиком, но и управителем Елизаветы, но он за все сокровища мира не согласился бы заняться ее хозяйством. Поэтому и пришлось оставить Томаса на месте. Но из дворца Бединфилд его все-таки вышвырнул, что, естественно, на руку Томасу: теперь он может спокойно строить заговоры в пользу Елизаветы, не опасаясь зоркого ока Бединфилда.
Пиппа села на постель. В повеселевших глазах наконец загорелся интерес.
– Бедняга Бединфилд! Он человек неплохой, только не создан быть надзирателем, и, разумеется, куда ему тягаться с Елизаветой или Томасом!
– Тут ты права! – оглушительно расхохотался Робин. – Так что теперь, пока он во дворце следит за Елизаветой, Томас ведет собственные игры в городе, а если он попробует заняться Томасом, Елизавета возьмет дело в свои руки.
– А ты повидаешься с Томасом, который сумеет передать послания во дворец, – заключила Пиппа.
– Совершенно верно.
– Как бы я хотела повидаться с ней! – вздохнула Пиппа. – Мне так не хватает наших бесед!
– О чем именно? – мгновенно вскинулся Робин, метнув на нее проницательный взгляд…
– В общем, ни о чем. Просто я скучаю по ней.
– М-да… меня всегда удивляло, как хорошо вы ладите. Что между вами общего? Леди Елизавета так умна и образованна, а ты…
– Нисколько, – докончила Пиппа, прежде чем он успел выразить свое недвусмысленное о ней мнение. – Но ведь я вовсе не глупа! Совершенно не обязательно прочесть кучу книг, чтобы считаться занимательным собеседником! Взгляни хоть на себя!
– Тушё, – ухмыльнулся Робин, довольный, что удалось разговорить сестру. Теперь она, казалось, пришла в себя, да и он немного успокоился на ее счет.
– Мне пора, – сказал он, наклонившись, чтобы ее поцеловать. – Через неделю вернусь.
– Господь да пребудет с тобой.
Пиппа поднялась и проводила его до двери.
– Не расстраивайся насчет Стюарта. Все пройдет, все беды забудутся, и он снова станет прежним.
– Будем надеяться, – улыбнулась Пиппа и махнула на прощание рукой.
Перед тем как завернуть за угол коридора, Робин оглянулся. Пиппа по-прежнему стояла в дверях, и он заметил, что улыбка исчезла, а вместе с ней и его недолгое чувство облегчения.
Ступая тяжелее обычного и угрюмо хмурясь, он продолжал путь. Так велика была тяжесть на сердце, что он едва не столкнулся с идущим навстречу мужчиной.
– Прошу прощения! – рассеянно пробормотал Робин, поднимая голову.
– Грезишь о прекрасной деве, Робин? – поддел лорд Кимболтен.
– Да нет, не совсем, Питер, – с деланной беспечностью отозвался Робин.
– А вот это просто удивительно, тем более что прекрасная дева мечтает о тебе, – многозначительно ухмыльнулся Питер.
– И что это, спрашивается, означает? – насторожился Робин. Питер Кимболтен был известен страстью к розыгрышам и грубым шуточкам.
– Только то, что самая прелестная особа из всех, каких мне довелось видеть, посылает тебе любовную записку, – объявил Робин, вынимая из нагрудного кармана письмо и помахивая им в воздухе.
– О чем, во имя дьявола, ты толкуешь, Питер?
– Исключительно о том, что когда я прогуливался с друзьями в парке, ко мне обратилась барышня на великолепной кобыле. Оказалось, она требует, чтобы я сыграл роль посланника любви. – Он понюхал письмо и картинно сморщил нос. – Странно, но духами не пахнет.
– У меня нет времени на глупые выходки, – нетерпеливо бросил Робин и хотел было идти дальше, но Питер схватил его за руку.
– Сознаюсь, я чуточку преувеличил, но в основном сказал чистую правду. Прекрасная всадница дала мне записку для тебя. Слово чести.
– Кто она такая?
– Сам хотел бы знать. И даже спросил ее, но она ответила, что тебе все станет ясно, как только распечатаешь послание… однако готов побиться об заклад, что она испанка, – пояснил Питер, так и пожиравший приятеля глазами. Внезапный румянец и потупленный взор подсказали Кимболтену, что дело нечисто. – Тайная любовница, Робин, вот как? Ну ты и темная лошадка…
– Вздор! – прошипел Робин, почти вырвав письмо. – И буду крайне благодарен, Питер, если не станешь распространять слухи.
– Можно подумать, меня кто-то когда-то считал сплетником, – обиделся тот, прижимая руку к груди. – Ты ранишь меня в самое сердце, Робин, клянусь!
– Ты, друг мой, просто болван! – хмыкнул Робин, пользуясь преимуществами давней дружбы. – И к тому же обладаешь на редкость болтливым языком, уж кому это знать, как не мне!
Он сунул письмо в карман, где уже лежало послание Пиппы, и пошел своей дорогой, оставив ухмыляющегося приятеля обдумывать, как лучше распространить эту забавную сплетню среди придворных.
Только дойдя до розария и оказавшись в относительном одиночестве, Робин уселся на каменную скамью под деревянной решеткой, увитой розами, и сломал печать.
«Если лорд Робин из Бокера заинтересован в продолжении знакомства с некой леди, чье искусство гребли оставляет, увы, желать лучшего, да будет ему известно, что она любит прогулки под луной в саду своего дома каждый день в одиннадцать часов».
