Людмила Третьякова - Дамы и господа
…Хлопот хватало и после свадьбы. Молодые были измучены визитами, которые полагалось сделать. За обедом Павел говорил, что мечтает о том времени, когда их все оставят в покое, и что оно, похоже, не за горами: пользуясь как молодожен отпуском, он решил убедить Мари не кочевать в свадебном путешествии по европейским отелям, а пожить в Сан-Донато.
— Где же это? — тихо спросила Мари.
Вместо Павла горячо отозвалась Аврора:
— О, дорогая, соглашайтесь, не мешкая. Это чудесное место. Я назвала бы его лучшим на свете, если бы не было моего Трескенде, куда я днями думаю возвратиться.
— Как, маман? — воскликнул Павел. — Разве вы не поедете с нами?
На лице Мари появилось разочарование — она тоже не соглашалась с решением свекрови.
— Нет-нет, — упорствовала Аврора, — я уже скучаю по своему дому. Мои цветы, как-то они там? За них беспокоюсь, а вот за вас — нет. — Она улыбнулась и, положив ладонь на руку Мари, добавила: — Умоляю, дорогая, не давайте воли этому шалопаю. Я уверена, у вас достанет сил. Ну а если он все же попытается выйти из повиновения, присылайте за мною — я мигом явлюсь на подмогу.
И они дружно рассмеялись.
…После отъезда Авроры стали собираться в путь и молодожены. Из всех драгоценностей, полученных ею к недавнему торжеству, Мари взяла с собой лишь платиновую шкатулку. Перед тем как положить ее в небольшой кожаный саквояж, она приподняла крышку: внутри, на бархате, сиял алмаз Санси — свадебный подарок свекрови.
5
Свадьба сына стала для Авроры Карловны событием, знаменовавшим счастливый поворот в его судьбе.
В том страстном чувстве, которое Павел испытывал к своей избраннице, виделся залог надежного супружеского союза. Мари ей очень нравилась, и она не сомневалась, что из невестки получится добродетельная мать семейства. О чем еще можно было мечтать?
И все-таки Аврора Карловна возвращалась домой в тревожном настроении. Приготовления к свадьбе, радостно-взволнованное состояние Павла заставляли ее молчать о событиях, которыми делились с ней в письмах финские родственники. Все северные земли империи, в том числе и родина Авроры, переживали страшное, можно сказать, библейское бедствие, когда сошлись, вооружась против всего живого, две напасти: голод вместе с эпидемией тифа и оспы.
Лето 1867 года было просто чудовищным. В июне, когда венчался Павел и Вена утопала в цветах, Хельсинки завалило снегом, а поля покрылись толстым слоем льда. Наступил июль, за ним август и сентябрь, а картина оставалась такой же.
Несмотря на все старания правительства, славшего сюда обозы с пшеницей и продовольствием, дело принимало катастрофический оборот. Тысячи крестьян какое-то время пытались спастись от голодной смерти, раскалывая лед на полях в поисках остатков прошлогодних злаков, травы, кореньев. С деревьев обдирали кору, листья, хвою — несчастные пытались употребить это в пищу. День ото дня сил у людей оставалось все меньше, вымирали целые хутора.
По дорогам, ведущим в центр России, можно было видеть похожее на погребальное шествие передвижение людей, которые, покидая край холода и смерти, надеялись добрести до более благополучных районов. На санках везли стариков и детей. Шли от селения к селению, находя там те же безлюдье, бескормицу и уже смирясь с неотвратимой смертью.
…Экипаж Авроры Карловны продвигался навстречу этому медленному исходу обреченных. По обочинам дороги сидели женщины с безумными глазами, крепко прижимая к себе мертвых детей, лежали трупы замерзших людей. Ледяной ветер заносил их снегом, словно одевая в саван и желая спрятать весь этот ужас от взглядов тех, кто еще был жив.
Добравшись до своего имения, она увидела огромную толпу людей, пытавшихся укрыться от холода.
Десять градусов мороза — летом! — можно было пережить, если бы люди так не ослабели от голода.
Не решавшиеся самостоятельно распорядиться барским добром, управители Трескенде получили от Авроры приказ открыть все закрома, амбары, подвалы, хозяйственные постройки, кормить людей и давать им ночлег. Те, кому не хватало места, размещались вокруг день и ночь пылавших костров. Вся многочисленная прислуга имения, вплоть до последней горничной, была мобилизована помогать людям с полным соблюдением справедливости. Особое внимание проявлялось к старикам и детям. Им отдавали весь имевшийся запас лекарств и теплую одежду.
Можно только поражаться душевной стойкости Авроры Карловны, сознательно ввергнувшей себя в пучину людского горя. В обстановке всеобщей паники и безнадежности она составила четкий план действии, которого придерживалась, не давая увлечь себя эмоциям. Ей претила роль романтической героини-патриотки, приехавшей в Финляндию, чтобы «умереть со своим народом». Напротив, она явилась сюда вестницей надежды и жизни, готовой отстаивать и то и другое до конца.
Природа наделила ее недюжинными организаторскими способностями, умением предвидеть развитие ситуации и направлять его по нужному руслу. В обстановке, когда надо было действовать незамедлительно, поскольку люди умирали каждый день, Авроре удалось быстро, что удивительно при неизбывной чиновничьей волоките, закупить продовольствие в Петербурге. Один за другим в Финляндию пошли обозы с провиантом.
Труднее всего было наладить четкое и справедливое его распределение среди населения. Во все эти вопросы Аврора вникала сама, просматривала списки, требовала отчета от тех людей, кому поручалось обеспечение населенного пункта или стихийно возникшего лагеря беженцев. Эта «горестная канцелярия» требовала огромных сил, неусыпного внимания и времени. Аврора, почти не смыкавшая глаз круглые сутки, благодарила небо, даровавшее ей крепкое здоровье и психологическую выносливость.
По ночам, когда усталость притупляла людские горести и даже вселяла надежду на завтрашний день, Аврора принималась за письма. Эта корреспонденция с описанием истинного размаха бедствия отправлялась не только императору, но и в правительственные учреждения с призывом действовать, действовать, действовать… Кроме продовольствия нужны лекарства и врачи — обессиленных людей косила эпидемия.
Хозяйка Трескенде тормошила благотворительные организации, обращалась к церкви, к состоятельным людям. По ее распоряжению петербургская контора Демидовых выделила огромную сумму для помощи крестьянам, разоренным стихией, и тем, кто, из-за голода покинув родные края, решил обосноваться в другом месте.
…Однажды она услышала, что недалеко от имения есть сторожка, в которой уже несколько дней лежат без помощи обессилевшие мать с ребенком — все отказывались нести им пищу и лекарства, боясь заразиться.
