Роксана Гедеон - Дни гнева, дни любви
Совсем тихо, без стука в комнату вошел мой отец. Я улыбнулась. Как всегда, он не подчинялся общим правилам и не надел маскарадного костюма, но выглядел сейчас великолепно. Он словно ни на миг не желал забывать о том, что он большой вельможа. Синяя лента ордена Святого Духа украшала его светлый камзол с пышным белоснежным фальбелем. Сверкали алмазами пряжки на туфлях. Золотой крест с лилиями – орден Святого Людовика – сиял на груди. Принц был при шпаге, хоть и отправлялся на праздник.
Он прищурился.
– Святой Боже, Сюзанна, кого это вы сегодня представляете? Вы вылитая утренняя заря. Или, может, розовоперстая Эос?
– Ни то, ни другое, – отвечала я смеясь. – Мой туалет еще не закончен.
– Вы уже выбрали для себя драгоценности?
– О, на этот случай у меня найдется нечто более свежее и оригинальное, чем драгоценности.
Я указала на благоухающую корзину с цветами, которую только что принесла Шарлотта.
– Оставьте нас, – приказал принц служанкам. – Я полагаю, Сюзанна, с прической вы справитесь?
– О, мне кажется, последние дни научили меня не только этому.
Я поняла, что он хочет поговорить со мной наедине, однако настроения у меня к этому не было. Я хотела веселиться, петь, танцевать, расточать улыбки и вызывать восхищение. Любой серьезный разговор мог испортить мне настроение.
– Сегодня я решительно нарушу все приличия, – проговорила я шепотом. – Хорошо, что здесь нет Маргариты; она не дала бы мне и шагу ступить в таком виде.
Я тряхнула головой. Прическа развалилась, и волосы, белокурые, цвета кипящего золота, упали мне на плечи теплой тяжелой волной. При свете люстры они, казалось, излучали сияние. Лицо, обрамленное золотистыми кудрями, казалось тоньше, нежнее, красивее, черные глаза прояснились, румянец на щеках выступил ярче.
– Именно так я и пойду на маскарад, – прошептала я.
Запах фиалок был прост, но в моих волосах они казались изящными и словно подсвечивали тон платья. За корсаж я засунула единственную белоснежную розу и аккуратно расправила ее лепестки. Да, я одета нескромно, но мне удалось создать образ. Флора – богиня весны. Нынче мне хотелось быть такой же соблазнительной и нежной, как эта богиня…
– Кристиана еще нет? – спросила я поспешно. Граф должен был заехать за мной.
– Давно приехал. Он ждет вас внизу, Сюзанна.
Отец подошел, положил руки мне на плечи, повернул к себе.
– Вы так восхитительны, моя дорогая. Я горжусь вами. Я внутренне напряглась, ожидая, что же последует за этим.
– Мне невыносимо думать, что вы еще жена такого человека, как этот мерзавец де Колонн.
Я освободилась, отошла в сторону.
– Отец, я не хочу говорить об этом.
Он не знал, как тошно мне становится при одном упоминании имени этого человека. Как я сама жду, когда освобожусь от него… Я оставалась с Франсуа по причине чистого расчета. Пусть только закончится это дело, и король бежит, – я сразу же порву с ним, сразу укажу ему на дверь. Мне даже мой дом становился невыносим, потому что там жил адмирал.
Отец снова обнял меня.
– Сюзанна, мне нравится, что вы так подружились с Дюрфором.
Я сдвинула брови. На что это он намекает?
– Я одобряю ваше поведение, – снова сказал он.
– Что вы имеете в виду?
– Кристиан – роялист, аристократ, человек нашего круга, человек изысканный и утонченный. Лучше быть любовницей такого человека, чем женой адмирала.
Я подумала, что ни одно из этих положений меня не очень-то привлекает, а вслух сказала:
– Отец, вы заблуждаетесь. Кристиан никогда не был и не будет моим любовником.
– Ну, об этом мы поговорим после сегодняшнего вечера. Я покраснела.
– Я не понимаю вас, отец.
– Увидев сегодня Кристиана, я понял, что он задался целью соблазнить вас. Так что будьте осторожны, моя дорогая.
Но в голосе отца были такие нотки, что я не могла поверить, что он советует мне это искренне.
Принц прошелся к окну, а потом, резко повернувшись на каблуках, взглянул на меня.
– А вы знаете, что адмирал завел себе любовницу? Я ошеломленно смотрела на отца.
– Любовницу? Нет, не знаю. А что, это правда?
– Еще какая правда, Сюзанна. Мне кое-что написали об этом. Он сошелся с какой-то сомнительной особой, ее имя Тереза Кабаррюс. Похоже, он дошел даже до такой наглости, что принимает ее у вас в доме. Кстати, он по-прежнему живет на ваши средства?
Я слушала отца с открытым ртом. Тереза Кабаррюс – это надо же! Содержанка Клавьера, которую он обещал спустить с цепи! Ну и дурень же этот Франсуа! Попасться на такую удочку, стать любовником женщины, которая согласилась на это по приказу банкира! Меня невольно разбирал смех. Что я после этого могла чувствовать к своему мужу, кроме пренебрежения?
– Что это с вами? – спросил принц недоверчиво. – Вам смешно?
Я зажала себе рот рукой, чтобы не рассмеяться по-настоящему. То, что я узнала, ничуть не уязвило моего самолюбия. Я просто подумала: как хорошо, Франсуа нашел себе пару… А еще я подумала о том, что следует поскорее возвратиться в Париж. Если Клавьер устроил такое, значит, ему необходимо присутствие Терезы у меня в доме. Нельзя допустить, чтобы она там шпионила. И нельзя позволить, чтобы Франсуа действительно доходил до наглости и водил ее в мой отель. Кроме того, никак нельзя позволить ему увлечься Терезой до такой степени, чтобы она побудила его развестись со мной. Немедленный развод был бы крайне нежелателен. Через два месяца – пожалуйста… А сейчас напрашивался только один вывод: мне следовало вернуться в Париж.
– Хорошо, что вы сообщили мне все это, – сказала я принцу с полнейшим равнодушием. – Я буду знать, как поступить.
– Вы оставите этого мерзавца?
– Да. Без сомнения. Чуть позже. Скрипнула дверь.
– Мадам, – произнесла Минна, – господин граф приказал спросить, едете вы или нет.
Я решительно откинула назад волосы.
– Еду, черт возьми!
Я несколько раз провела пуховкой по щекам, чтобы не было заметно волнение, и взглянула на отца.
– Хорошо, – произнес он. – Вы приняли верное решение. Я знал, что рано или поздно кровь де ла Тремуйлей заговорит в вас. Надеюсь, вы действительно оставите его.
– Вы едете? – прервала я его.
– Разумеется. Меня, как и вас, пригласил сам император.
Я шла, ничего не видя перед собой, – так охватили меня раздумья. Не о Франсуа и не о Терезе. Больше всего меня беспокоил Клавьер. Я не забыла его угроз и знала, что он не собирается оставлять меня в покое. Ему просто самолюбие не позволит. Так что же значил этот предпринятый им шаг? Я потеряла всякую нить понимания его тактики, и это мучило меня больше всего.
Меня вовремя поддержала рука Кристиана, иначе я непременно споткнулась бы на ступеньках. Я поблагодарила его и улыбнулась, но тревоги своей скрыть не могла.
