Кэтрин Дюксвилл - Аметистовая корона
Подъемный мост около замка соединил обе стороны рва, и управляющий, Пьер де Уэрвил, с судебным приставом приготовились встречать прибывших. Чуть выше них расположились трубачи.
Констанция послала лошадь рысью, сзади слышался пронзительный крик уставшего и раздраженного ребенка. Она сама очень устала и мечтала о горячей воде и хотя бы минуте отдыха. Вместе с тем ей хотелось знать, где управляющий расположил Бертраду и приехавших с ней монахинь. Молодая хозяйка подумала о Старой Башне, где располагались комнаты для отдыха.
Все было подготовлено к встрече, вынесли знамя замка. Констанция же продолжала ехать рысью, она очень устала и хотела избежать церемонии. Рядом с ней на прекрасном, огромном коне ехал рыцарь Эверард. Констанция подняла вуаль и взглянула на него. Эверард — худой и мускулистый гасконец с черными глазами, блестящими из-под забрала шлема, — был в ее свите уже семь лет. Люди воспринимали его как верного пса и никогда не видели его лица. Положив одну руку на бедро, он склонился к ней и прошептал:
— Люди говорят, что приехала ваша сестра, леди Мабел с мужем де Варренсом и его семьей.
Констанция изумилась. Ее сестра была приглашена, но, тем не менее, никто не ожидал увидеть де Варренсов на свадьбе. В семье просто ненавидели мужа Мабел.
Констанция заметила флаг де Клинтонов, такой же старый, как флаг ее семьи. Пурпурный флаг на палатке рядом означал, что прибыл аббат Ботолши.
Толпа выстроилась по обеим сторонам дороги. Констанция приготовилась приветствовать своих людей. Она опять услышала плач дочери и послала Эвсрарда посмотреть, что случилось с ребенком. Он отъехал в тот момент, когда они проезжали под знаменами короля, который должен был лично присутствовать на свадьбе.
Констанция заметила, как чья-то фигура приблизилась к самой дороге, пробираясь сквозь толпу. Она узнала в этом человеке Роберта Гилберта, сына своего казначея. Они встречались в Лондоне годом раньше, когда она только что овдовела. Молодой Гилберт хотел сватать ее, но Констанция умолила короля не выдавать ее замуж три года.
Загремели фанфары, приветствуя леди Морлакс. Эверард проехал вперед с ее дочерью Ходерн. Мать увидела мелькнувшее перед ней ликующее и раскрасневшееся лицо дочери. Процессия въехала на мост, раздались звуки фанфар, лошади встревоженно подняли головы, и это придало процессии еще большую торжественность.
Пьер де Уэрвил встречал процессию под аркой моста, торжественный, как священник, в своей черной тунике. Констанция приготовилась к его сетованиям по поводу столь позднего приезда.
Позади де Уэрвила она увидела нескольких молодых мужчин, в которых узнала братьев жениха. Они вышли вперед приветствовать ее, но Констанция не остановилась. На лицах братьев появились удивление и обида.
Настоятель монастыря ее деревни отец Малчел, подъехав к ней, взял ее лошадь за стремя и хотел что-то сказать, но его слова потонули в звуках фанфар. Отец Малчел выглядел неважно.
Группа детей с цветами подошла приветствовать леди Морлакс. Наклонившись с седла, Констанция взяла букеты. Она обратила внимание на нескольких женщин в передниках, которые пробирались сквозь толпу. В это время святой отец опять начал что-то говорить, и леди Морлакс услышала о каких-то заключенных, доставленных в замок, которых, может быть, не стоило, как говорил отец Малчел, отправлять к судебному епископу в Честер. Она мало, что поняла из этих слов, но обещала разобраться.
Констанция соскочила с лошади так резко, что чуть не потеряла равновесие и невольно схватилась за руку прелата. Женщины, наконец, прорвались сквозь толпу и рыцарей и опустились на колени, желая поцеловать руку леди Морлакс. Констанция подняла их. В прошлом году, когда монастырю зимой пришлось голодать, она послала туда пшеницу, и теперь они хотели поблагодарить ее. А отец Малчел все продолжал говорить, точнее, шептать на ухо:
— Ведьмино ремесло… Ловкость, хитрость… Женщина обвиняется в колдовстве и поклонении старым языческим богам. Ты должна сама увидеть ее.
Святой отец показывал куда-то глазами. Проследив за его взглядом, Констанция увидела телегу, но смогла рассмотреть в ней только высокого светловолосого мужчину.
В эту минуту нянька подала ей дочь. Констанция с явным удовольствием взяла Биатрис на руки и хотела удалиться к себе. Но Пьер де Уэрвил стал говорить, что собравшиеся гости очень интересуются, почему леди Морлакс опаздывает. Молодая женщина хотела рассказать, как сложно было переправляться через реку, как Эверард приказал рыцарям переплыть на другой берег и тащить паром со всей поклажей, но промолчала. Леди Морлакс не привыкла жаловаться.
Появившийся паж предложил чуть подслащенное вино в серебряной чаше. Это добавило ей сил. Встретившись взглядом с одной из монахинь из свиты Бертрады, она передала ребенка снова няньке и вместе с капитаном рыцарей двинулась к башне.
Внутреннюю дверь охранял рыцарь, не узнавший Констанцию в грязной одежде и попытавшийся остановить ее, но другой увидел Эверарда и, поняв, кто перед ним, поспешно опустился на колено. Тут Констанция услышала в башне пронзительный крик и побежала вверх по ступенькам. Одна из девушек еле успевала открывать перед ней двери.
Леди Морлакс ворвалась в комнату наверху. Это была большая комната, в которой для мытья установили оловянную бадью. Она увидела сестру — обнаженную девочку с длинными распущенными волосами, стоявшую посреди комнаты. Она была прекрасна! Острые соски молодой невинной груди, прекрасная осанка, изящная тень волос промежности… Констанция огляделась. Несколько монахинь замерли около стены и молча смотрели на Бертраду. Вдруг Констанция увидела маленький кинжал, блеснувший у груди сестры.
— Я сказала, что лучше убью себя, чем выйду замуж, — кричала она. — Мать Холли, не дайте им взять меня силой! Я поклялась быть невестой Христа в святом ордене женщин, посвященном его вечной славе.
Констанция пристально смотрела на сестру.
— Ты никогда не будешь невестой Христа… — Она повысила голос: — Никогда. Король Генри выбрал тебе жениха. Он ждет внизу.
Глаза Бертрады сверкнули.
— Бог создал меня вовсе не для короля Генри. Почему ты — моя сестра, говоришь мне это?! Кто придумал и узаконил это вульгарное правило, что король может выбирать жениха и вообще решать судьбу, не спрашивая согласия?
Наклонившись к Бсртрадс, леди Морлакс осторожно забрала из ее руки нож, борясь с желанием отшлепать сестру. Глаза Бертрады налились слезами, и она, уткнувшись в грудь сестры, горько разрыдалась.
Одна из девушек вошла в комнату и сообщила, что пришел какой-то рыцарь с посланием к леди Бертрадс. Констанция подумала, что это мог быть только де Клинтон, желавший начать традиционные смотрины невесты сына. Она опять взглянула на молочную кожу сестры, на ее крепкую, высокую грудь, чуть видную сквозь распущенные волосы, и мысленно представила себе молодого и более чем прекрасного жениха. Нет, он не сможет остаться равнодушным к прелестям сестры, он заставит ее забыть монастырское прошлое! Да к тому же его семья рассматривала этот брак как удачный поворот фортуны. Во-первых, отец жениха не был аристократом по рождению, но был способным и амбициозным и всегда хвастал, что смог подняться «из грязи» и стать довольно богатым, а во-вторых, помимо знатного титула и вдобавок к богатству семьи, Бертрада приносила в приданое несколько участков земли в Уэллсе, собственность в Пуатье и Нормандии, которая была подарена ее отцу Гилберту де Джобоургу за службу в армии короля.
