Барбара Мецгер - Крылья любви
И прежде чем Ар мог выразить протест, Сатана вышвырнул за пределы преисподней и штырь, и его самого.
* * *Дым. Душераздирающие крики. Жара. О проклятие, да он снова в аду!
Ар встал на ноги. Ноги? У него есть ноги? Да, есть, А также руки, которыми он потрогал свое лицо. И тело есть! И даже одежда под его собственной хламидой, слава Богу и великая благодарность святому, чьи заговоренные кости по-прежнему лежали в потайном кармане вместе с документами и банковскими депозитками, которые Ар хранил в особом тайнике.
– Я живой, – прошептал он, упиваясь самим актом дыхания.
– Живой! Я тоже живой! – звонко выкрикнул гремлин, прыгая вокруг него с бешеной скоростью.
Ар нахмурился:
– Ненадолго. Тебя либо сожгут на костре, либо пристрелят за одну только твою наружность.
Бесенок, ростом Ару по колено, даже меньше того, был существом, скользким даже на вид, с угольно-черной кожей, тонким, раздвоенным на конце хвостом и рожками на лбу. Любой человек с первого взгляда безошибочно распознал бы в нем обитателя преисподней. Появись Ар вместе с ним на людях, в нем самом тоже заподозрили бы родство с нечистой силой.
– Уходи, – сказал Ар. – Убирайся туда, откуда явился. Там твое место.
– Но ведь я живой!
Ар огляделся по сторонам. Он находился на огромном грязном поле, на котором, вне всяких сомнений, недавно закончилась чудовищно жестокая битва. Внезапные вспышки призрачного света подсказали ему, что его бывшие сотоварищи уже заняты делом: огоньки живой жизни угасали один за другим.
– Найди по буквенному знаку кого-нибудь из Вестников Смерти, каким был и я, пусть он заберет тебя с собой. Мне кажется, я приметил испанца Иса.
– Нет. Я дышу. Я могу изменить свой вид. – Гремлин покружился на месте. – Вот смотри!
– Смотрю и вижу обезьяну. Ты дуралей! Что делать обезьяне на войне?
Гремлин превратился в козла.
– Тебя изжарят на первом походном костре и съедят. Убирайся, пока не подорвал заодно и мои шансы!
Большая черная птица опустилась Ару на плечо и тронула клювом его ухо.
– Я помогу тебе найти твою брошь.
Ар совершенно забыл о песочных часах, которые носил на себе каждый из «алфавитных агентов». Он медленно повернулся и окинул взглядом слабо тлеющие огни, груды тел, павших лошадей, разбитые орудия – и грязь, грязь, грязь повсюду.
– Проклятие, как я могу найти здесь эту злосчастную побрякушку?
Он прекрасно понимал, что предмет его поисков отнюдь не побрякушка. С чего их начать, эти поиски во имя спасения своей живой души?
В некотором отдалении он заметил нескольких человек, которые медленно переходили от одного поверженного тела к другому. Они ищут своих друзей? Ничего подобного, они срезают серебряные пуговицы с мундиров и вообще крадут все, что могут, у мертвых солдат! Неужели он хотел бы стать такой вот ничтожнейшей из ничтожных частиц человечества, таким вот образом потратить отведенное ему время?
Нет. Он будет выше этого. Он может быть лучше. Человек, которым он был когда-то, жестокий сэр Корин, по крайней мере, обладал безудержной смелостью. Теперь он должен дополнить храбрость мудростью. Дать обет вести себя благородно и честно, отличаться добротой и великодушием, рыцарскими качествами, с течением времени забытыми и преданными. Если он не отыщет средство своего избавления или, проще говоря, ту самую побрякушку, то по крайней мере сделает столько добра, сколько сможет за отведенные ему полгода и на те деньги, которые ему удалось скопить.
Но прежде всего надо выяснить, кто выиграл это сражение, которое назовут битвой при Ватерлоо, а также на каком языке следует сейчас изъясняться и какой валютой оперировать.
Ближайший к нему солдат правил повозкой и одновременно пытался перезарядить пистолет одной рукой. Следующий за ним был перебинтован и, прихрамывая, плелся с угрюмым видом в изорванном мундире, который когда-то был ярко-красным. Стало быть, он англичанин.
Ар подошел ближе к солдату в красном мундире и заговорил:
– Скажи, дружище, удачным ли был день для армии короля? То есть, – поспешил он пояснить, – я хотел спросить, победила ли Англия?
– Говорят, что да, – отвечал солдат. – Благодарение Богу.
Ар перекрестился, почему-то коснувшись сложенными для крестного знамения пальцами сначала правого, а не левого плеча, как полагалось исповеднику католической веры (быть может, потому, что все его бумаги хранились в правом кармане?), и произнес:
– Аминь.
– Но победа нам дорого обошлась.
– Ну, я бы не предъявлял иск вашему сеньору… – начал было Ар, но вдруг сообразил, кого видит перед собой раненый обессиленный солдат: человека в богатой одежде, в дорогих красивых сапогах, руки которого не запятнаны кровью. Он кивнул и сказал только: – Печальный день, хоть он и принес победу.
– Тяжким он стал и для бедных лошадей. – Раненый солдат вытер здоровой рукой следы слез с грязной щеки. – Мое дело – отгонять от бедняг проклятых мародеров и собирать седла, чтобы отослать их семьям убитых, пока эти стервятники не разграбили все дочиста. – Он хмуро поглядел на ворона, который сидел на плече у джентльмена.
Теперь Ар догадался, что крики и стоны, которые он слышал, исходили от раненых лошадей. Искалеченных солдат и офицеров уже увезли с поля боя, оставив тела убитых ожидать своей очереди. Ар не имел представления, какими силами обладает теперь, и обладает ли ими вообще, но свою новую рыцарскую жизнь он должен с чего-то начать. Хотя бы с помощи животным.
– Граф Ардет к вашим услугам. – Я всегда любил лошадей, – сказал он. – И я умею обращаться с больной живностью. Может, смогу их успокоить или помогу поставить на ноги, чтобы отвести к коновалу.
– Это самая жуткая часть работы, – предостерег сержант Кэмпбелл.
Лорд Ардет взял у солдата пистолет и начал разглядывать один из видов оружия, придуманных позже той последней битвы, в которой он сам участвовал.
Они сумели поднять на ноги нескольких лошадей, отнюдь не могучих боевых коней, которые несли на себе в битву тяжеловооруженных рыцарей былых времен, однако вполне крепких строевых лошадок. Ардет оседлал прекрасного вороного жеребца по кличке Блэк-Бутч, хозяину которого уже никогда не придется ездить верхом. Он запомнил имя павшего героя, чтобы отправить позже денежную компенсацию его семье.
Сержант и граф погнали небольшой табунок назад в расположение походного лагеря кавалеристов, где лошадей можно было напоить и полечить. Старший конюх чуть ли не со слезами благодарил сержанта и Ардета. Было ясно, что он и вся команда нескоро забудут всадника на вороном коне и прочувствованный рассказ Кэмпбелла о невероятном умении его сиятельства обращаться с лошадьми.
