Мэри Картер - Солнечная песня
— Сам знаешь, дрова нынче дороги, — проронила Маргарет, опершись одной рукой на спинку стула, стоящего у двери.
— Если бы ты вышла за меня, тебе не пришлось бы беспокоиться о деньгах, — ответил он с той же улыбкой.
— Если я закончу рисунки и вовремя отправлю их, мне и так довольно долго не придется беспокоиться о деньгах. И тогда у меня будет достаточно времени подумать о твоем предложении.
— Потом будут Пасха, снова Рождество и Новый год, и к каждому празднику тебе придется готовить новые картинки. — Чарльз подошел к ней. — Похоже, твоя жизнь состоит из одних больших праздников, Мэгги Браун?
Она ответила улыбкой на его шутку. Они оба прекрасно знали, что ее жизнь далеко не празднична, но по крайней мере она получает удовольствие от своей работы. Три года назад, когда Джордж Уитни из компании «Уитни» в Вустере, штат Массачусетс, согласился купить ее первых херувимчиков и опубликовать их в виде прелестно отлитографированных почтовых открыток, Мэгги решила, что ее мучения кончились. На заработанные деньги она жила, но ей не хватало их в конце каждого месяца.
Если бы она вышла замуж за Чарльза, все проблемы были бы действительно решены. Но даже теперь, когда он стоял в ее гостиной, такой большой, веселый и красивый, Маргарет понимала, что не может ответить ему согласием.
Опустив большой палец под подбородок, указательным пальцем он разгладил свои густые светлые усы.
— Как насчет чашечки кофе?
Она вздохнула. Чарльз стал одним из богатейших землевладельцев в Теллуриде не в последнюю очередь благодаря вот этому упорству. От него не отделаться, пока он сам не захочет уйти.
— Хорошо. Кофе на плите. Налей нам обоим, и мы поговорим, пока я буду работать.
Он пересек гостиную, прошел через расположенную за ней столовую в кухню. Бардак на столе не раздражал его, скорее он воспринимал его как должное, как, впрочем, и всю скромную обстановку этого дома.
— А где малышка? — вдруг спросил он, исчезая в дверях кухни.
— С миссис Филдинг. Добрая женщина вызвалась посидеть с ней, чтобы я могла поработать. — Не дождавшись ответа, она повысила голос: — Слышал? Чтобы я могла поработать!
Вернувшись к своему столу, она снова взяла кисть и макнула ее в синюю краску на палитре.
Через несколько минут Чарльз протиснулся в кухонную дверь с двумя чашками дымящегося кофе.
— Даже близко не подходи к столу, — предупредила его Маргарет, переводя взгляд с полных чашек на законченную работу.
— Тогда ты иди сюда. — Он прошел в гостиную, и ей опять пришлось отложить кисть и последовать за ним. Они заняли привычные места — он в кресле у камина, а она на диванчике напротив.
— Ты ела сегодня? — спросил Чарльз.
— Почему ты спрашиваешь?
Он передал ей чашку с блюдцем. В кофе было добавлено сахара и молока как раз сколько нужно.
— Просто хотел удостовериться.
Маргарет подула на дымящийся кофе, потом поставила чашку на блюдце. Он был другом ее мужа, а теперь стал ее ангелом-хранителем.
— Какой же ты милый, Чарльз.
— Но не настолько, чтобы выйти за меня замуж? — Он вытянул и скрестил свои длинные ноги. — Прошло уже три года, как умер Стюарт, и ты уже достаточно долго носишь траур.
Она поспешно опустила голову и сосредоточилась на кофе. В последнее время все разговоры крутились вокруг одного и того же: Чарльз пользовался каждой возможностью, чтобы напомнить о своем предложении. Ценя его дружбу и доброе отношение к дочери, она всякий раз вежливо выслушивала его, но не решалась открыть правду: она уже побывала замужем за нелюбимым человеком и не собиралась делать это снова.
— Мэгги!
Она подняла глаза — он ждал.
— Извини, я задумалась. Пожалуйста, Чарльз, давай не будем усложнять.
— Я ведь не молодею. — Он и не думал улыбаться. Напротив, казался совершенно серьезным.
Маргарет стало не по себе.
— Не подождать ли нам до весны?
— Чего именно? — Он допил свой кофе и поставил чашку на столик рядом с креслом.
Она и сама не знала чего. Заметив брошенный им взгляд на потолок, она понадеялась, что он не обратил внимания на отслаивающуюся краску на проходящем по верху стен багете… Встретившись с Чарльзом взглядом, Маргарет только пожала плечами:
— Не могу я пока. Вот и все, Чарли.
Он наклонился в ее сторону, потянулся к ней через разделявшее их пространство и взял за руку. Его прикосновение было теплым, ласковым, но не вызвало в ней трепета. Она понимала, что и супружество их будет таким же — теплым, ласковым, но лишенным той особой искры, которая может, как она знала, возникать между мужчиной и женщиной.
Отпустив ее руку, он поднялся.
— Я могу подождать, Мэгги Браун. Во всяком случае до весны. Но не обещаю оставить попытки уговорить тебя выйти за меня замуж значительно раньше.
Обрадованная его явным намерением покинуть ее, она встала, проводила его до двери и терпеливо подождала, пока он наденет свое толстое пальто, обмотает горло клетчатым шарфом и натянет на руки кожаные перчатки.
— Могу я хотя бы пригласить вас с малышкой завтра в ресторан? Завтра воскресенье, кроме того, должна же ты наконец сделать перерыв на обед.
Маргарет хотела было отказаться, но подумала о дочери, о том, какое удовольствие их поход доставит ребенку…
— Ладно. Только ненадолго.
Он положил руку на сердце:
— Обещаю.
— Хорошо. — Она взяла его за плечи и повернула к двери. — До свиданья, Чарли.
— Я зайду завтра в полдень, и отправимся в отель «Шеридан».
Маргарет открыла дверь и посторонилась:
— Чудесно.
— А поцелуй? — спросил Чарльз, уже выходя на крыльцо.
Рассмеявшись, она покачала головой:
— До завтра.
— Жестокая ты женщина, Мэгги Браун.
— Хуже некуда.
— Как будто скоро не День Святого Валентина. Тогда хоть прочитай что-нибудь из того, что ты там пишешь.
— Пожалуйста. «Если почувствуешь себя одиноким, подумай обо мне, и сразу станешь счастливым». — Маргарет захлопнула за Чарльзом дверь и улыбнулась, услышав его смех и удаляющиеся шаги. Она, может, и не влюблена в него, но все же Чарльз Даунинг был бы отличным супругом.
— Следующая Теллурид! Теллурид следующая!
Крик проводника пробудил Майкла от беспокойного сна. Шея у него занемела. Как ни растирал он свой левый бок, все же не мог отделаться от боли. Сидевшая напротив него женщина неотрывно смотрела в окно, старательно избегая его взгляда и судорожно сжимая свою сумочку. Уж не напугал ли он ее чем? Он попытался разглядеть себя в покрытом инеем окне, пробежал рукой по своим темным вьющимся волосам. «Черный Ирландец» — так называли его за волосы, черные, как уголь, и такие же блестящие. Даже зимой его кожа сохраняла дыхание лета, и на ее фоне глаза казались еще синее.
