Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
— Рано или поздно Анубис всех забирает, — сказала она.
От ее дыхания в холодном воздухе заклубился пар.
— Но не в шесть лет! — воскликнул Рамсес. — И ведь я молил Амона оставить ее в живых.
Старая жрица хрипло засмеялась.
— Боги детей не слушают! Что такого великого ты совершил, чтобы Амон выполнял твои просьбы? Выиграл войну? Воздвиг памятники?
Я спряталась за Рамсеса, и оба мы замерли.
— Как же Амону узнать твое имя, как отличить тебя среди многих тысяч, возносящих к нему мольбы?
— Никак, — прошептал Рамсес.
Жрица уверенно кивнула.
— А если боги не могут распознать твое имя среди прочих, они и молитвы твоей не услышат.
Глава первая
ЦАРЬ ВЕРХНЕГО ЕГИПТА
Фивы, 1283 год до н. э.
— Стой спокойно! — строго велел Пасер.
Пасер только обучал меня грамоте и не мог указывать царевне, как себя вести, но если его не послушаться, он заставит меня переписывать на несколько строк больше. В расшитом бисером наряде я покорно замерла рядом с детьми из гарема Сети. В тринадцать лет мне не хватало терпения. К тому же все, что мне было видно, — позолоченный пояс стоявшей передо мной женщины. Из-под парика ей на шею тек пот, оставляя пятна на белом льняном платье. Когда пройдет царская процессия, придворные вслед за фараоном укроются от зноя в прохладном храме. Но процессия двигалась невыносимо медленно. Я посмотрела на Пасера, который пытался отыскать в толпе проход.
— А Рамсес — ведь он теперь стал соправителем — бросит учиться в эддубе? — спросила я.
— Да, — рассеянно ответил Пасер. Он взял меня за руку и повел сквозь море людских тел. — Дорогу царевне Нефертари! Дорогу!
Женщины и дети расступались, и вот мы вышли к самой Аллее сфинксов.
Вдоль всей аллеи дымили высокие сосуды с благовониями, наполняя воздух священным ароматом кифи — дабы боги благоприятствовали сегодняшнему дню. Аллею огласили медные звуки труб. Пасер подтолкнул меня вперед.
— Вот идет царевич!
— Я его и так каждый день вижу, — мрачно сказала я.
Рамсесу, единственному сыну фараона Сети, исполнилось семнадцать, и детство его кончилось. Нам больше не учиться вместе в эддубе, не охотиться по вечерам. От его коронации я не испытывала никакой радости, но при виде самого Рамсеса у меня перехватило дыхание. Царевича покрывали драгоценные каменья — от лазуритового ожерелья на шее до золотых браслетов на щиколотках и запястьях. Рыжие волосы сверкали на солнце, словно медь, на поясе висел тяжелый меч. Тысячи человек подались вперед, стараясь его разглядеть, а когда Рамсес приблизился ко мне, я потянулась и дернула его за волосы. Пасер резко выдохнул, а фараон Сети рассмеялся, и вся процессия остановилась.
— Здравствуй, малышка Нефертари!
Фараон погладил меня по голове.
— Малышка? — Я расправила плечи. — Я не малышка.
Мне уже давно исполнилось тринадцать; до четырнадцати оставался всего месяц.
Фараон усмехнулся моей дерзости.
— Значит, мала только ростом, — сказал он. — А где же твоя преданная няня?
— Мерит? Во дворце, занята приготовлениями к празднеству.
— Тогда скажи ей, что я желаю видеть ее сегодня в Большом зале. Нужно научить ее улыбаться так же славно, как ты.
Он ущипнул меня за щеку, и процессия двинулась под прохладные своды храма.
— Держись ко мне поближе, — велел Пасер.
— Зачем? Раньше ты не следил, куда я хожу.
Вместе с остальными придворными мы втянулись в храм, и дневной зной остался наконец-то позади. Жрецы Амона в длинных белых одеяниях быстро повели нас по тускло освещенным коридорам. Я приложила ладонь к каменной плите с изображениями богов. На их лицах застыло выражение удовольствия, словно они радовались нашему приходу.
— Осторожнее с рисунками, — резко сказал Пасер.
— А куда мы идем?
— Во внутреннее святилище.
Коридор расширился, переходя в сводчатую комнату, и по толпе пробежал удивленный ропот. Гранитные колонны поднимались в темноту; выложенный синими плитками и инкрустированный серебром потолок казался звездным небом. На крашеном помосте ждали жрецы Амона, и я с тоской подумала, что теперь, когда Рамсес стал фараоном-соправителем, пришел конец нашей охоте на болотах. Но сюда, конечно, пришли и другие дети из эддубы, и я стала высматривать в толпе знакомых.
— Аша! — крикнула я, и Аша, увидев меня рядом с учителем, пробрался к нам.
Его черные волосы были, как обычно, аккуратно заплетены в косу, конец которой всегда, когда мы охотились, болтался сзади, словно хлыст. И хотя обычно именно его стрела первой поражала быка, сам Аша никогда не приближался к добыче первым, за что фараон и прозвал его Ашой Осторожным. Насколько Аша отличался осторожностью, настолько же Рамсес — поспешностью. На охоте он мчался вперед сломя голову, и отец прозвал его Рамсесом Безрассудным. Конечно, это было семейное прозвище, и так называл Рамсеса только сам Сети.
Я улыбнулась Аше, но Пасер одарил его взглядом далеко не приветливым.
— Почему ты не стоишь на помосте вместе с царевичем?
— Церемония начнется только по сигналу труб, — объяснил Аша.
Пасер вздохнул.
— Ты что, не рада? — обратился ко мне Аша.
— Чему радоваться? — ответила я. — Рамсес теперь будет все время сидеть в тронном зале, а не пройдет и года, и ты отправишься в войско.
Аша встрепенулся.
— Вообще-то, — заметил он, поправляя кожаный нагрудник, — если я хочу стать полководцем, то начинать обучение нужно до конца месяца.
Взревели трубы. Я хотела возразить, но Аша повернулся к помосту.
— Пора.
Длинная коса исчезла в толпе.
В храме воцарилась полная тишина, а я смотрела на Па-сера, который отводил взгляд.
— А эта тут зачем? — прошипели сзади. Даже не видя, я поняла, что женщина говорит обо мне. — Она в такой день принесет несчастье.
Пасер взглянул на меня; жрецы затянули гимн Амону, и я притворилась, будто ничего не слышала. Из темноты появился верховный жрец Рахотеп. С его плеча свисала шкура леопарда. Он медленно поднялся на помост. Стоявшие рядом со мной дети старались не смотреть на него: неподвижное лицо, словно застывшая в вечном оскале маска; левый глаз по-прежнему красен, как сердолик. Внутреннее святилище наполняли облака дыма от благовоний, но Рахотеп этого, видимо, и не замечал. Он поднял корону хеджет[8] и, не моргая, возложил ее на золотое чело Рамсеса.
— Да примет великий бог Амон Рамсеса Второго, ибо отныне он — царь Верхнего Египта!
Толпа разразилась ликующими криками, а у меня упало сердце. Я отмахивалась от резкого запаха духов из-под мышек у женщин. Дети разом загремели трещотками из слоновой кости, наполняя шумом святилище. Сети, который оставался правителем только Нижнего Египта, широко улыбался. Сотни перетянутых поясами тел пришли в движение, грозя меня затолкать.
