Оливия Уэдсли - Любовь Сары Дезанж
— Я могла бы полюбить этого человека; да, могла бы. Вот причина моей душевной тревоги, вот отчего его присутствие так смущает меня, — говорила она себе.
Замерли последние аккорды. Леди Диана встала.
— Почему вы все такие печальные, — спросила она, насмешливо взглянув на них, и обернулась к Чарльзу. — И даже вы, мой дорогой друг, сегодня не веселы.
Чарльз улыбнулся, но его глаза были мрачными. Он последовал за леди Дианой, сел около нее и предложил ей папиросу. Сара и Юлиан остались вдвоем. Оба молчали.
Чтобы преодолеть свое смущение, Сара спросила:
— Вы любите эту оперу?
— Да, — ответил он рассеянно. — Я должен уйти, — неожиданно закончил он.
Юлиан остановился перед ней. На его лице было выражение затаенного страдания, отозвавшееся болью в сердце Сары. Он внимательно взглянул на нее. Казалось, он угадал ее чувства. Неужели он не ошибся? Нет, это было невозможно. Ее отношение к нему было безразличным. Он поклонился, прощаясь с ней. Сара протянула ему руку. Он медленно, со сдержанной страстью, сжал ее руку в своей и увидел, что алая краска залила ее лицо. Но она выдержала его пристальный взгляд и легкая улыбка появилась на ее губах. Он резко выпустил ее руку, обернулся и ушел.
Сара подождала немного, избегая разговаривать с Чарльзом, и вскоре ушла в свои комнаты.
— Принесите мне халат, — попросила она Хэкки.
В комнате были открыты высокие окна. Наступала ночь, темная и прохладная.
— Честное слово, вы — красавица, мисс Сара, — внезапно сказала Хэкки. — Мне кажется… — и она умолкла на полуслове.
Сара снова вспомнила о переживаниях этого дня. Как она была слепа, как она могла не замечать страстной любви Юлиана. Только, когда он стоял перед ней на залитой солнцем дороге, она поняла, как пламенно было его чувство.
Хэкки спросила ее о чем-то, прервав ее размышления.
— Как причесать вас, мисс Сара?
— Заплетите волосы в косу, — ответила Сара. — Я еще не лягу.
Когда Хэкки причесывала ее, Сара снова задумалась. Она была еще так молода, но уже устала от жизни. Она могла бы быть счастлива с ним.
Хэкки заплела ее волосы в две косы и завязала их шелковой янтарно-желтой лентой.
— Спокойной ночи, мисс Сара, — сказала она недовольно. — Обычно она всегда разговаривала с Сарой перед сном. Но сегодня Сара не проронила ни слова и только иногда улыбалась своим мыслям.
Сара уловила раздражение в ее голосе и рассмеялась.
— О, Хэкки, не сердитесь. Я сегодня очень рассеяна, но я счастлива, Хэкки.
— Главное, что вы счастливы, — заметила Хэкки. — Тогда все хорошо.
Сара улыбнулась ей, но Хэкки не смягчилась, рассерженная сегодняшним отношением своей госпожи.
— Надо надеяться, что и впредь все будет хорошо, — сказала она, выходя из комнаты.
Когда Сара осталась одна, она потушила лампы и подошла к окну, взглянув на темное далекое небо. Глядя на звезды, она думала о Юлиане. Будут ли они когда-нибудь вместе любоваться звездами, будут ли они принадлежать друг другу?
Как тосклива была до сих пор ее жизнь, которую она ничем не могла заполнить. Теперь она презирала себя за то, что терпела ухаживания Чарльза, зная в душе, что не любит и уже больше никогда не полюбит его. Лишь тоска по счастью мешала ей оттолкнуть его. Но теперь он скоро уйдет из ее жизни навсегда. Когда-то она любила его, но теперь она была свободна и ничего не могло помешать ее новому зарождающемуся чувству к Юлиану. Знал ли Юлиан об истории с Чарльзом? Если ему ничего не было известно, она сама расскажет ему о своей первой недолгой любви.
Она медленно подошла к кровати и села на край ее. В доме царила глубокая тишина, даже на улицах было тихо в такой поздний час.
Как она была одинока в жизни. Она медленно провела рукой по вышитому одеялу и по кружевам простыни, затем поднялась, прошла спальню и свой будуар и вошла в комнату Клода.
Сиделка находилась там. Она поднялась навстречу Саре. Больной, казалось, спал. Собака спала на его постели около него, положив голову па его плечо, и ее лапки вздрагивали во сне.
— Если вы хотите отдохнуть час, вы можете уйти, — сказала Сара сиделке, которая выразила свою благодарность и бесшумно удалилась.
Сара взглянула на лицо Клода. Оно было серое, рот был полуоткрыт. Его подушки сбились. Сара нагнулась над ним и тихо поправила Подушки.
Он открыл глаза и бессмысленным взглядом посмотрел на нее.
— Все благополучно, я поправила подушку, — тихо произнесла она, вглядываясь в него.
Лицо Клода было также безжизненно, как и всегда. Голова его беспомощно соскользнула с подушки, но он так же неподвижно смотрел в пространство. У Сары сжалось сердце от сострадания и жалости. Она села около Клода, приподняв его голову. Она никогда не была нежна с Клодом и он не требовал от нее нежности. Клод скоро заснул и, когда вернулась сиделка, Сара ушла в свою комнату.
Глава 11
После сильных душевных переживаний и нервного подъема наступает отрезвление и усталость. Так было с Юлианом и Сарой. В предыдущий вечер оба были почти счастливы, но на следующее утро повседневность вступила в свои права.
Хотя ничего не изменилось, но будущее казалось мрачным и счастье невозможным. Сара поняла, что совершила ошибку. Юлиан вспомнил, о своем подозрении, и прежние сомнения нахлынули на него с новой силой.
Среди деловых писем было одно письмо, полное резких упреков и недовольства по поводу процесса, проигранного по вине Юлиана, не во время отказавшегося от ведения дела. Он знал, что он заслуживал эти упреки и понял, что совершил непростительную оплошность.
Сидя в своем кабинете, просматривая письма и бумаги, Юлиан раздумывал над тем, что он сам безрассудно губил свою карьеру. Слова Колина оскорбляли его самолюбие. Юлиан мечтал о славе, и до сих пор упорно добивался успеха. Он хотел отдать себе отчет в своих поступках. Любовь к Саре и ревность к воображаемому сопернику, словно наваждение, мешали ему серьезно заняться работой. Ему казалось, что он попал в западню, из которой не было выхода.
Сердитый и недовольный собой, Юлиан достал какой-то трактат и углубился в чтение. Но через десять минут он пришел к убеждению, что эта попытка отвлечься была бесполезной. Он снова думал о Картоне. Было ли это возможно, что Сара…
Он отодвинул бумаги в сторону, встал и начал ходить по маленькой комнате. У него была необыкновенно легкая походка и, когда он ходил взад и вперед, его шаги были совершенно неслышными.
Колин посоветовал Доминику Гизу воздействовать на сына сильными средствами. Такое чувство, как ревность, могло отрезвить Юлиана. Если бы Колин знал, что старый Гиз с таким успехом выполнил его совет, он был бы в восторге. Старик только сообщил Колину, что резкая ссора с сыном привела к полному разрыву и всякая попытка к дальнейшим уговорам невозможна. Колин начал придумывать новые средства, чтобы образумить Юлиана.
