Барбара Эвинг - Гипнотизер
Так она напевала, раскладывая карты или заваривая для миссис Спунс чай.
Несчастного отца лишили разума
Святые небеса,
И он с горящими глазами
Остановился у кроватки
С родными близнецами
И завопил в ночи:
«Я жажду искупленья! Умрите с матерью своей!»
Схватил бедняжек он за ножки
Да хлопнул оземь, так что —
Ах! Нет больше близнецов.
Держите их подальше от обезумевших отцов.
Миссис Спунс, мать Рилли, постукивала ногой в такт мелодии и тоже начинала напевать с блаженной улыбкой на лице. Рилли и Корделия часто приходили к двум стареньким леди; одна из них, как правило, была наполовину раздетой. Леди спали в своих креслах, по всей комнате были разбросаны карты, валялись грошовые газетные листовки с новостями, стояли полные ночные горшки. Рилли, которая перебивалась случайной работой, довольно спокойно относилась к своему странному окружению, никогда не проявляя раздражения. Корделия считала, что самым грустным в этой истории было то, что миссис Спунс, которую Рилли очень любила, больше не узнавала свою дочь.
— Ничего страшного, — энергично заверила ее Рилли. — Зато она улыбается.
Уже давно наступило ясное утро, а Корделия никак не могла забыть о том, как к ней явилась тетя Хестер. Она поспешила на Райдингхауз-лейн, чтобы помочь Рилли опорожнить горшки в канаву сразу за улочкой. Принесла угля, наносила воды, а затем уговорила Рилли отправиться с ней в Блумсбери. Рилли дала огню разгореться и поставила ширму перед камином, чтобы старушки, даже если заснут, не свалились в огонь. Регина была занята тем, что читала вслух: «Он утопил свой разум в вине, а затем вернулся домой, разделся, и письмо выпало из его одежды, его жена подняла листок, прочла и ударила мужа по голове тряпкой».
После полудня им удалось вырваться из дому, и они направились в Блумсбери.
— Регине надо было стать актрисой, — заметила Корделия.
— Мне повезло, мама всегда любила, когда ей читают вслух. Она обожала это задолго до того, как потеряла разум, поэтому готова слушать что угодно! Регина говорит, что научилась читать у бродячих певцов баллад. Я думаю, что она и сама сочиняла эти баллады в прежние времена.
— Неужели?
— Она говорит, что работала на них и что «поэтам» все еще платят по шиллингу за песню. Она относится к ним очень ревниво.
— Ты веришь в это?
— Не знаю. Но ведь каким-то образом она зарабатывает деньги! И держит их под матрацем!
Подруги рассмеялись. Они шли по улице, болтая и сплетничая. Остановив уличного торговца, она посчитали свои сбережения и купили «Утреннюю хронику» («Может, здесь будет что-нибудь о гипнозе», — с загадочным видом произнесла Корделия), а еще свежего хлеба и молока, чаю по восемь пенсов и немного сосисок, которые, как твердо заявила Корделия, они съедят, после того как все закончится.
— Закончится что? — не поняла Рилли. — Я умираю от голода. И правда, мы должны отправиться на Бау-стрит к мистеру Кеннету, мне надо найти какую-то работу.
— И мне тоже, но завтра, — бесстрастно произнесла Корделия. — У меня родилась идея.
В подвале она усадила Рилли на стул, поставила Альфонсо на стол и взяла одну из старых тетиных книг.
— Я собираюсь изучить твою голову — помнишь, я объясняла тебе вчера? — заявила она Рилли, откинув с лица прядь седых волос. Корделия находилась в каком-то возбужденном состоянии. — Твои лучшие качества — это верность и доброта. Ты гораздо добрее меня. Итак, этот бугорок под номером тринадцать как раз на макушке. Если верить книге, он у тебя должен быть больше, чем у меня.
И она прочла: «Номер 13. Доброжелательность: благотворительность — сочувствие — филантропия, доброжелательность — милосердие — любовь к ближнему».
Корделия стояла за спиной Рилли, ее руки мягко, но уверенно ощупывали голову подруги.
— О, — удивленно воскликнула Рилли, — это очень приятно. — Она отклонилась назад, немного расслабившись, и на долю секунды Корделия, удерживая руку Рилли, вдруг словно получила какой-то знак из прошлого, но до того, как она успела это осознать, чудесное видение исчезло. Они услышали, как на улице кричит пирожник.
— Тетя Хестер сказала, что голова — это карта мозга, — сообщила Корделия. — Итак, Альфонсо — это путеводитель, цифры на его голове указывают на части мозга. Я прочла об этом в книге. Мозг состоит из многих частей, у одного человека они больше, у другого меньше. Выраженность той или иной зоны свидетельствует о склонности человека к определенным поступкам и проявлению каких-то качеств. Эти зоны демонстрируют потенциал человека.
Она склонилась над мраморной головой и начала внимательно изучать ее, одновременно прощупывая затылок Рилли.
— Вот видишь, — торжествующе заключила она, — номер тринадцать вот здесь. И не потому, что ты упала после Гилфорда, а просто потому, что такова особенность твоего мозга. Эта зона у тебя отлично развита, я могу хорошо прощупать ее. Ты склонна относиться к людям только с добротой. А теперь посмотри на мою голову — твоя зона доброты явно больше моей!
— Правда? — Рилли присела.
Она стала энергично ощупывать голову Корделии, а затем встала, чтобы лучше рассмотреть себя в одном из многочисленных зеркал тетушки Хестер.
— Правда? — повторила она. — Где? Где же моя зона доброты?
Корделия погладила подругу по макушке.
— Вот же она! Ты добрая! Строение твоей головы говорит об этом. Я могла бы сделать такой вывод, даже не зная тебя как следует.
Рилли рассмеялась, глядя на себя в зеркало и трогая свою голову.
— А теперь, — заявила Корделия, усаживая Рилли на стул в другом углу комнаты, — садись-ка поудобнее. Вот так. Я хочу посмотреть, удастся ли мне тебя загипнотизировать.
— Да ну тебя! — со смехом отмахнулась Рилли.
— Позволь же мне хотя бы попытаться!
— Но я не желаю быть загипнотизированной, — вставая, возразила Рилли и отряхнула юбки.
Корделия попыталась усадить ее назад.
— Рилли, я ведь даже не знаю, получится ли у меня! Позволь хотя бы попробовать!
— Но я не больна!
— Я знаю, что ты не больна! Мне надо просто проверить, могу ли я это сделать.
— Ты не сможешь, я уверена! Я тебе и так спою песню, если хочешь, не надо на меня давить!
— О, прошу тебя, дай же мне возможность попробовать! Прошу тебя, Рилли! Сядь! Пожалуйста!
Рилли, все еще смеясь, покорилась подруге и присела, после чего тут же начала петь, притопывая ногами:
В ладоши хлопни, снова обернись,
Ay, ау, Джим Кроу я, и ты уж не скупись!
— Амариллис Спунс! Прекратите смеяться и петь, посмотрите на мои руки. Постарайся сосредоточиться на том, что ты хочешь быть загипнотизированной.
