Виктория Холт - Рожденная для славы
— Кэт, — произнесла я. — Я тебя очень люблю, но иногда мне кажется, что ты самая глупая женщина из всех, кого я знаю.
Она с хитрым видом поглядела на меня.
— Все бы вам подшучивать над бедняжкой Кэт.
* * *Чем больше проходило времени, тем яснее становилось, что Томас больше не может водить жену за нос. Однажды в полдень, когда во дворце было очень тихо, я сидела в небольшой комнате и читала книгу, рекомендованную мне Уильямом Гриндалом для изучения.
Вдруг за спиной послышался звук крадущихся шагов.
Наученная опытом, я сразу догадалась, кто пришел. Должно быть, он видел, как я входила в эту комнату, и последовал за мной. Я несколько встревожилась, ибо мы находились в отдаленной части дворца, где нас вряд ли могли увидеть, потом мной овладело сильное волнение.
Когда Томас Сеймур вошел, я поднялась, прижимая книгу к груди.
— Ха-ха, вот я и поймал вас, — заявил он.
— Милорд, — запинаясь проговорила я. — Прошу вас, уходите. Я должна прочитать эту книгу. Мистер Гриндал задал мне урок.
— Я преподам вам куда более важный урок, — сказал Томас и тут же очутился рядом. — Попалась! — продолжал он. — А ведь мы здесь одни. Как вы думаете, не настало ли время перестать играть в притворное безразличие?
— Оно не притворное, — сказала я.
— Посмотрим.
Он схватил меня, и я почувствовала мощь его рук и полную свою беззащитность. Я хотела оттолкнуть его, но не могла. Он сдернул лиф платья с моих плеч.
— Нет! Нет! — вскрикнула я.
Внутренний голос подсказывал мне, я должна срочно что-то предпринять, а где-то глубоко в душе тлело желание, чтобы это никогда не кончалось.
Меня спасла мачеха. Долгие годы спустя я благодарю судьбу и Господа за ее своевременное появление, хотя в тот момент я готова была провалиться сквозь землю от стыда.
Катарина стояла в дверях, ее милое лицо было искажено гримасой боли. Она сильно подурнела, так как находилась на шестом месяце беременности. Должно быть, ее мучили подозрения, что все эти игры, разрезание платья, щекотание и прочее — не невинные забавы. Возможно, ей надоело притворяться перед самой собой, и она решила наконец схватить за руку своего неверного мужа. И вот теперь подловила его… и меня вместе с ним.
Вся моя страсть к адмиралу мгновенно исчезла. Я сгорала со стыда и ненавидела самое себя. Как мы могли так жестоко ранить ее — ту, которая отдавала нам всю любовь и ласку, на которую была способна?
— Томас! — воскликнула она, в голосе ее звучала невыразимая печаль.
Я стояла перед ней с лицом, полыхавшим от стыда. Он молчал. На этот раз ему ответить было нечего. Я старалась натянуть на плечи непослушное платье.
Катарина сказала.
— Елизавета, думаю, вам лучше оставить нас.
Я умоляюще заглянула ей в глаза, но она отвела взгляд. Никогда не забуду выражения ее лица в тот момент.
— Ступайте, — повторила она. Голос ее звучал так холодно, что я едва не разрыдалась.
Я отправилась к себе и, чувствуя себя совершенно разбитой, легла в кровать. Пришла Кэт и стала меня расспрашивать, но я сердито велела ей убираться вон. Невыносимо разболелась голова. Именно с того момента начались мучительные мигрени, от которых я страдала несколько лет. Думаю, они явились следствием тогдашнего потрясения.
Я ненавидела адмирала, но еще больше ненавидела себя.
* * *Вскоре мачеха прислала за мной. Она была совершенно спокойна, но говорила крайне отчужденно.
— Вам следует немедленно оставить нас. Надеюсь, вы сами понимаете, что не можете долее оставаться под моим кровом.
Я опустила голову, не в силах смотреть на ее лицо, исказившееся от боли.
— Постарайтесь побыстрее собраться. К концу недели вы должны уехать. Я переговорю с госпожой Эшли. Вы отправитесь к сэру Энтони Чесханту. Останетесь у него до тех пор, пока для вас не найдут подходящей резиденции.
— Вы всегда были так добры ко мне, миледи.
Она жестом велела мне замолчать.
— Я желаю, чтобы вы оставили этот дом как можно скорее. С вашей воспитательницей я поговорю. А теперь будьте так любезны, пригласите ко мне Джейн Грей.
Я не узнавала свою дорогую мачеху, вдвойне страдая оттого, что отчасти была причиной ее горя.
Я вышла и послала к Катарине Джейн Грей. Потом сообщила Кэт, что королева желает ее видеть.
Кэт возвратилась назад подавленная, с пылающим лицом.
— Что случилось, миледи? — спросила она. — Королева никогда раньше не разговаривала со мной таким тоном. Она обвинила меня в том, что я вас распустила, что вы ведете себя неподобающим для принцессы образом, что я пренебрегаю своими обязанностями. Оказывается, мы должны уехать, как только соберемся. Что все это значит?
— Ты еще спрашиваешь! — сердито огрызнулась я. — Адмирал и не пытается скрывать своих чувств ко мне.
— А кто этого не знает? История в вашей спальне наделала шуму. Значит, вот в чем дело!
— Да, — сказала я. — Именно в этом. Королева только что застала меня в его объятиях.
Кэт открыла рот и с ужасом посмотрела на меня.
— Не стой тут как дура! — заорала я. — Это ты… ты потакала ему!
— О нет, миледи. Я… я не думала, что так все выйдет…
— Убирайся, Кэт, — велела я.
Обернувшись, я увидела, что на пороге стоит Томас Парри. Не в силах сдержать свое любопытство, он прибежал узнать, о чем вдовствующая королева беседовала с Кэт.
— Убирайтесь, вы оба! — закричала я.
Они бросились вон, а я уронила голову на руки и заплакала.
* * *В Чесханте я почувствовала себя лучше, но мне не давала покоя мысль о том, что же происходит в замке, где моя мачеха должна была вот-вот произвести на свет ребенка. Адмирал находился при ней. Я все гадала, как он объяснил ей эту сцену? Не сомневаюсь, что постарался выставить себя в наивыгоднейшем свете, но вряд ли на сей раз ему это удалось.
Катарина Парр никогда бы не стала разоблачать своего мужа публично и тем самым выставлять напоказ свое унижение перед той же Анной Стэнхоп, без сомнения, она старалась сделать вид, что у них наинежнейшие отношения. Но существовала и еще одна причина. Преследуя меня, Томас не просто поступал неблаговидным образом — его действия могли быть расценены как государственное преступление, и недавняя королева прекрасно это понимала. Я знаю, она искренне его любила и, несмотря на все его грехи, никогда бы не рискнула подвергнуть его (а в данном случае и меня) такой страшной опасности.
Я пыталась представить себе, как они живут. Катарина уже не питает иллюзий по поводу своего мужа, размышляла я, но теперь, по крайней мере, у нее есть дитя. Я знала, как страстно она всегда мечтала о собственном ребенке, и молилась о ее благополучном разрешении от бремени и о том, чтобы это дитя принесло Катарине счастье, которое мы с Томасом своим безрассудным поведением у нее отняли.
