Лора Бекитт - Исповедь послушницы (сборник)
– Это касается Паолы, – терпеливо продолжил он. – В последнее время она часто уходит из дома. Моя дочь совершенно не знает жизни, и я за нее волнуюсь. Если бы ты сумел проследить за ней, узнать, куда она ходит и с кем встречается, я бы тебе хорошо заплатил.
Инквизитор не очень-то надеялся на успех, однако Николас промолвил:
– Не надо денег, сеньор Армандо. Я выполню ваше поручение.
При этом его взгляд был таким неистовым и ярким, что, казалось, мог обжечь на расстоянии.
Инквизитор невольно задумался над судьбой юноши. Хотя и индейцы, и полукровки считались подданными испанской короны, мало кто принимал их за полноценных людей, потому и сами метисы нередко стыдились своего происхождения и вырастали озлобленными, недовольными своей участью людьми.
Когда юноша ушел, Армандо раскрыл дневник, которому доверял самые страшные и самые прекрасные моменты своей жизни, и сделал несколько записей. Все его нынешние слова и мысли были пронизаны страхом потерять Паолу.
Этот страх был связан не только с тем, что она с минуты на минуту могла влюбиться и попытаться упорхнуть из невидимой клетки, которую он сумел соорудить для нее за прошедшие годы. Паола была способна задуматься над тем, кто он, собственно, такой и какую роль сыграл как в ее судьбе, так и в судьбе ее близких.
Армандо никого не убивал своими руками: ни ее мать, ни ее отца. Церковь не имела права приговаривать к смерти, она умывала руки и передавала обвиняемых светской власти, которую молила о милосердии и снисхождении к несчастным. Это «милосердие» всегда означало смерть.
Когда Армандо подумал об этом, его глаза вспыхнули, как у Ниола, только этот огонь был подобен адскому пламени.
Глава VII
Площадь Пуэрта-дель-Соль по праву считалась сердцем Мадрида – новой столицы королевства. Здесь витал дух легкомыслия, праздности и веселья. Обрывки разговоров смешивались с выкриками возниц и ржанием лошадей; многочисленные торговцы предлагали разнообразные товары; кабальеро беседовали между собой, одновременно любуясь походкой дам, игрой их взглядов, движениями рук, державших пышные веера. Порой в пестрой толпе мелькала зловещая фигура служителя инквизиции, и тогда в жаркий воздух словно врывалась холодная струя, разговоры стихали, а дневной свет, казалось, тускнел, будто на солнце ложилась мрачная тень.
Паола растерянно стояла посреди площади, чувствуя, что ее сейчас закружит бурный водоворот. Двум наблюдавшим за ней мужчинам она казалась такой легкой и хрупкой, как будто вот-вот могла растаять в воздухе.
В следующий миг один из них сделал шаг навстречу девушке; его взор был полон восторга и нежности. Другой остался стоять на месте, охваченный противоречивыми чувствами: гневом и бессилием, жгучей ревностью и леденящей болью.
Заметив идущего к ней мужчину, Паола сразу поняла, что это он, Энрике Вальдес, молодой дворянин, который пригласил ее на свидание.
Его черный наряд был вышит золотом, плащ драпирован красивыми складками. Согласно новой моде он носил не берет, а шляпу с узкими полями и богато украшенной тульей. В руках мужчина держал бархатные перчатки, и при нем была шпага. Его красивое лицо выглядело благородным.
Взгляд Паолы помутился от волнения, взгляд следящего за ней Ниола – тоже. В этот миг площадь Пуэрта-дель-Соль стала для первой местом, где сбываются мечты, для второго – местом крушения надежд.
Подойдя к девушке, Энрике Вальдес отвесил галантный поклон и сказал:
– Приветствую вас, сеньорита! Вы не представляете, как я рад, что вы согласились встретиться со мной. Я много дней созерцал вашу красоту и теперь буду счастлив узнать ваше имя.
Смутившись, девушка залилась краской и тихо ответила:
– Паола Альманса.
В свою очередь Энрике еще раз назвал себя и предложил Паоле прогуляться. Она кивнула, и они пошли по озаренной солнцем площади.
Молодой человек исподволь задавал девушке вопросы, на которые она отвечала искренне и простодушно. Через несколько минут Энрике уже знал, что Паола – сирота и живет с дядей, довольно странным человеком, что его любовь к ней граничит с одержимостью и что ему нравится, когда она называет его отцом. А еще с ними живет странная служанка из какого-то индейского племени, неведомо как очутившаяся в Мадриде.
По непонятным ей самой причинам Паола не сказала Энрике о том, что Армандо служит в инквизиции, и умолчала о Ниоле.
Молодой человек улыбнулся. Наблюдая за Паолой в церкви, Энрике гадал, из каких заоблачных высей спустилась на грешную землю эта девушка? Она не выглядела ни аристократкой, ни простолюдинкой, одевалась лучше щеголихи из простонародья, но в ней было трудно признать сеньориту из высших слоев общества. Теперь все встало на свои места.
– Я удивился, отчего вы приходите в церковь одна, без сопровождения!
Паола покраснела.
– У меня нет горничной, но не потому, что мы бедны, просто я с детства привыкла все делать сама, а отец, то есть дядя, – очень замкнутый человек, он не терпит в доме посторонних.
– А ваша индейская служанка?
– Химена редко выходит из дома и не посещает храм. Мне кажется, она до сих пор верит в своих богов.
– Ваш настоящий отец был дворянином?
– Да, идальго. Он уехал в Новый Свет и не вернулся. А у вас есть родители?
– Я поздний ребенок, и они уже умерли. Я учился в Саламанке,[8] потом был представлен ко двору, – сказал Энрике, и на Паолу повеяло новизной, острой и свежей, как морской ветер, ветер странствий и перемен.
Молодой человек принялся говорить о вещах, о которых она никогда не слышала. Девушка получила домашнее образование и, хотя многие сеньориты вовсе не умели читать и писать, подозревала, что в целом она не знает почти ничего.
Паола показалась Энрике очаровательной. Ее облик дышал благородной чистотой, и вместе с тем в ней было что-то от бесшабашной простолюдинки, искательницы приключений: об этом свидетельствовали золотистые искорки в глазах, порывистые движения, наивная, но смелая улыбка.
– Вы живете в Мадриде? – спросила Паола.
– Я приехал в город, чтобы немного развлечься и встретиться с приятелями, а вообще-то я живу в el campo.[9]
Паолу насторожило слово «развлечься», но от нежной улыбки Энрике все ее тревоги обратились в пыль. Темная бездна его взора притягивала, как магнит, и девушка сделала усилие, чтобы не смотреть ему прямо в глаза.
– Я бы с радостью пригласил вас в свои владения, но…
– Это невозможно! – с невольным испугом перебила его Паола. – Отец ни за что не позволит.
– Кто знает! – Энрике улыбнулся.
Молодой человек подумал о том, что сказали бы девушка и ее отец, если б узнали о размерах его поместья и о том, что он носит титул гранда.[10] Он еще не решил, какими будут их отношения, потому не торопился с признаниями.
