Барбара Картленд - Любовь на краешке луны
Она направилась мимо герцога из комнаты, однако он взял ее руку и поднес к губам.
— А я должен поблагодарить вас за незабываемые впечатления.
От прикосновения его губ к своей коже Канеда испытала странное чувство.
Мужчины часто целовали ей руки, однако на сей раз все было совсем иначе, и она не хотела даже вдаваться в причины этого.
Она резко шагнула в сторону, и герцог едва успел открыть перед ней дверь.
Торопливо направляясь по коридору, ведущему к спальне, она почувствовала, что испытывает страх перед чем-то неведомым и вместе с тем волнующе интересным.
Открыв дверь, Канеда сразу заметила что служанка уже распаковала вещи, которые Бен должен был по списку доставить из гостиницы.
Он мог бы воспользоваться одной из карет герцога, но Канеда из опасения, что в замке могут узнать, где она остановилась, настояла на том, чтобы Бен отправился в путь верхом.
— Ты сумеешь доставить сюда все нужное мне? — спросила она.
— Да, м'леди, не сомневайтесь, — ответил Бен.
— Не забывай, что слуги герцога не должны знать, где я остановилась.
— Доверьтесь мне, м'леди.
И Канеда вложила листок в его руку.
— Напомни моей служанке про платье. Мне необходимо то самое, которое я велела ей упаковать отдельно.
— Я напомню ей, м'леди.
— Если ты встретишь мадам де Гокур, хотя я надеюсь, что этого удастся избежать, — продолжала Канеда, — скажи ей, что я вернусь завтра и что все превосходно.
— Предоставьте это мне, м'леди. Канеда уже намеревалась отослать его, когда в голову ей пришла неожиданная мысль.
Приблизившись к Бену, она заговорила почти шепотом — чтобы их не могли подслушать.
Грум согласно кивал, и Канеда верила, что он не подведет ее. Потом он поспешил прочь, а она вернулась к герцогу, ожидавшему ее, не скрывая улыбки.
После был завтрак, и у Бена было достаточно времени, чтобы достичь гостиницы и вернуться.
Ей хотелось переговорить с ним, выяснить, все ли в порядке и не тревожилась ли мадам де Гокур, узнав, что она решила заночевать в гостях.
Но Канеда тут же убедила себя, что причин для беспокойства нет.
Служанка как раз встряхивала платье, уложенное так, чтобы его можно было перевезти на крупе коня.
Платье оказалось розовым, но не тем, которое просила Канеда.
Покидая Англию, она преднамеренно не взяла с собой опытную немолодую горничную, которую наняли уже после того, как Гарри получил титул и они могли позволить себе самых лучших слуг.
Женщина эта была симпатична Канеде, и она доверяла ей, но горничная, привыкшая прислуживать в «лучших домах», ни в коей мере не принадлежала к той категории слуг, которую Канеда предпочла бы в предстоящем путешествии.
Поэтому она остановила свой выбор на служанке помоложе, честной и трудолюбивой девице, тем не менее вовсе не блиставшей умом;
Канеда знала, что она выполнит любой приказ и не станет задавать лишних вопросов, что и требовалось от нее в настоящей ситуации.
Она разрешила горничной взять отпуск; к счастью, оказалось, что та ненавидит море и первый приступ морской болезни испытывала уже от одного вида волн.
Она упаковала все, в чем нуждалась Канеда, заодно напичкав младшую служанку бесчисленными инструкциями, которые та усвоила лишь наполовину; волнение в связи со скорым отъездом за границу мешало ее вниманию.
«Типичный пример глупости этой девицы, — думала Канеда. — Она прислала мне розовое платье, но не то великолепное, которое я предусмотрела для такого случая».
Розовое платье она купила одновременно с розовой амазонкой — чтобы привлечь к себе внимание герцога и заставить его поверить в то, что она действительно выступает в цирке.
Вместо него Бен привез очаровательное платье, сшитое одним из самых дорогих портных на Бонд-стрит20, гордившихся тем, что одевают своих клиентов с истинно парижским шиком.
Поглядев на платье, вывешенное французской служанкой в гардеробе, Канеда попыталась представить, как воспримет его герцог, и почувствовала себя весьма неуютно, подумав, что уж оно-то не избавит его
от сомнений, что она не та, за кого себя выдает.
Однако она понимала, что мысли герцога материальной природы иметь не могут.
Герцог уже покоряется ее чарам, и, окончательно убедившись в этом, она могла исчезнуть, как и было задумано, оставив его в расстройстве и разочаровании.
Этот замысел казался ей безукоризненным в Англии и во время путешествия, но сейчас, когда все складывалось именно так, как она и намечала, Канеда испытывала какое-то беспокойство.
Прежде — в воображении — герцог представлялся ей карточной фигуркой, лишенной плоти и крови.
В те времена, когда случилась эта история — когда ее мать убежала от его отца и вышла замуж за любимого человека, — он был ребенком. Не он, а его отец, старый герцог, поклялся отомстить и сделать нестерпимой жизнь своего удачливого соперника.
Подобная повесть, нередко думала Канеда, могла бы сделать честь любому романисту.
Но какой конец ее мог быть лучше того, нем кончилась вся эта история на самом деле: ведь и мать, и отец ее были так счастливы.
Она всегда мечтала отомстить герцогу, причинившему столько неприятностей ее отцу, и деду с бабкой, проявившим такое бессердечие в отношении ее матери.
Но письмо бабушки предоставило новую возможность, положило начало иной истории, и теперь она сама гостила у Злого Великана в Зачарованном Замке.
Теперь надлежало только довести до конца первую часть своего плана.
Тогда можно будет приступить к следующей.
Погрузившись в надушенную экстрактом камелий воду, Канеда, к собственному изумлению, не могла избавиться от нелегкого чувства.
Причины ему она как будто не видела, но все же напомнила себе, что ей вовсе не боязно находиться в замке вдвоем с герцогом.
При своей внешности сорвиголовы он оставался джентльменом, и она не могла представить себе, чтобы он попытался навязать ей собственную волю, или то, что она не сумеет постоять за себя — как прежде рассчитывала.
Она всегда полагала, что лишь хамы и негодяи насилуют не желающих подобного обхождения женщин.
Все мужчины, с которыми ей приходилось иметь дело, невзирая на безумную любовь к ней, вежливо отступали, не получив разрешения поцеловать ее, и, несмотря на все просьбы не уходить, не пытались помешать ей удалиться.
Герцог будет таким же, как они, подумала Канеда, заворачиваясь в мягкое полотенце.
Впрочем, раз она здесь присутствует как циркачка, а не леди, его отношение к ней может оказаться совсем иным.
Тут она попыталась ободрить себя, рассудив, что она — женщина и в этом качестве вправе требовать к себе уважения от мужчины независимо оттого, считает он ее принадлежащей к низам общества или нет.
