Элизабет Хойт - Обольстить грешника
— Вейл! — Мэтью Хорн встал из-за большого письменного стола и протянул руку. — На следующий день после свадьбы. Не ожидал увидеть тебя так скоро.
Джаспер взял его за обе руки. На Хорне был белый парик, у него, как и у всех рыжих, была бледная кожа, на щеках розовели пятна, оставленные ветром или бритвой. Без сомнения, годам к пятидесяти лицо его приобретет багровый оттенок. Высокие скулы казались тяжелыми и угловатыми, словно для того, чтобы притушить красоту лица. Глаза у него были голубые и теплые, в уголках рта виднелись морщинки, хотя он еще не отпраздновал свой тридцатый день рождения.
— Я негодяй, что так скоро оставляю возлюбленную жену мою. — Джаспер отпустил руку Хорна и отступил назад. — Но боюсь, время не терпит.
— Пожалуйста. Садись.
Джаспер откинул полы камзола и сел в кресло напротив Хорна.
— Как здоровье вашей матушки?
Хорн возвел глаза к потолку, как будто мог увидеть спальню своей матери, находившуюся на верхнем этаже над ними.
— Прикована к постели, но духом она сильна. Когда у меня получается, я пью с ней чай, и она всегда интересуется последними сплетнями.
Джаспер улыбнулся.
— На музыкальном вечере у Эддингсов ты упомянул о Спиннерс-Фоллс, — напомнил Хорн.
— Да. Ты помнишь Сэма Хартли? Капрала Хартли? Он был проводником нашего полка до форта Эдуард.
— И что же?
— Он вернулся в Лондон в прошлом сентябре.
— Жаль, что не встретился с ним. В это время я путешествовал по Италии. — Хорн наклонился и дернул за шнурок звонка.
Джаспер кивнул:
— Он приходил ко мне. Показал письмо, попавшее ему в руки.
— Что за письмо?
— В нем сообщалось, каким маршрутом пойдет Двадцать восьмой пехотный полк от Квебека до форта Эдуард, включая дороги и точное время, когда мы окажемся у Спиннерс-Фоллс.
— Что? — Глаза Хорна сузились, и Джаспер увидел, что перед ним уже не мальчик, а мужчина. Уже давно не мальчик.
Джаспер подался вперед.
— Нас предали, о нашем местонахождении сообщили французам и их индейским союзникам. Полк попал в ловушку у Спиннерс-Фоллс и был зверски уничтожен.
Дверь кабинета Хорна отворилась, и вошел высокий худощавый дворецкий. — Сэр?
— А… да, — смутился Хорн. — Да, попросите принести нам чаю.
Дворецкий поклонился и вышел. Хорн подождал, пока за ним закрылась дверь, и потом заговорил:
— Но кто мог это сделать? Единственные, кто знал наш маршрут, — это проводники и офицеры. — Он постучал пальцами по столу. — Ты уверен? Ты видел это письмо? Может быть, Хартли как-то не так понял его.
Джаспер покачал головой:
— Я видел письмо, это не ошибка. Нас предали. И я и Хартли думаем, что это был Дик Торнтон.
— Ты сказал, что говорил с ним перед тем, как его повесили.
— Да.
— И что же?
Джаспер глубоко вздохнул.
— Торнтон поклялся, что он не предатель. Он намекнул, что это был один из тех, кого захватили индейцы.
Хорн посмотрел на него широко раскрытыми глазами, тряхнул головой и рассмеялся:
— И ты веришь этому убийце, Торнтону?
Джаспер посмотрел на свои руки, зажатые между коленями. Он и сам много раз задавал себе этот вопрос.
— Торнтон знал, что умрет. У него не было смысла лгать мне.
— Если только он не сумасшедший. Джаспер кивнул:
— Даже если и так… Во время того перехода Торнтона вели как арестанта в кандалах. Он шел в конце колонны. Думаю, он мог что-то видеть, слышать то, чего не слышали мы, занятые продвижением полка.
— И если ты принимаешь за правду слова Торнтона, то куда это тебя приведет?
Джаспер смотрел на него, не шевелясь. Хорн развел руками:
— Ты ведь не думаешь, что это я предал нас, Вейл? Ты думаешь, я просил, чтобы меня пытали, пока я от крика не потерял голос? Ты знаешь, какие кошмары мучают меня по ночам. Ты знаешь…
— Тише, — сказал Джаспер. — Прекрати. Конечно, я не думаю, что ты…
— Тогда кто? — Хорн посмотрел на него сквозь блеснувшие в его глазах слезы. — Кто из нас предал целый полк? Нейт Гроу? Они отрезали у него половину пальцев. Манро? Ему всего лишь вырезали один глаз. Совсем невысокая плата за предательство, верно?
— Мэтью…
Но Хорн его не слышал.
— Тогда Сент-Обин? О, он умер. Возможно, он просчитался, и его сожгли на костре. Или…
— Замолчи, черт тебя побери! — сказал Джаспер тихо, но достаточно громко, чтобы прервать этот страшный перечень. — Я знаю. Я все это знаю, черт возьми.
Хорн закрыл глаза и тихо сказал:
— Тогда ты знаешь, что ни один из нас не мог сделать этого.
— Кто-то смог. Кто-то устроил западню и повел на эту бойню четыре сотни солдат. Лицо Хорна исказилось.
— Проклятие!
В комнату вошла горничная с подносом. Оба мужчины молчали, пока она ставила его на уголок стола. Она вышла, дверь тихо закрылась. Джаспер смотрел на своего старого друга, своего товарища по оружию былых лет.
Хорн отодвинул в сторону стопку бумаг.
— Чего ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты помог мне найти того, кто нас предал, — ответил Джаспер. — А потом помог бы мне убить его.
Лорд Вейл вернулся домой намного позднее обеденного часа. Мелисанда знала это, потому что в его большой гостиной в передней части дома на каминной полке стояли ужасающе уродливые часы. Розовые пышнотелые нимфы выделывали на циферблате курбеты, которые, очевидно, должны были выглядеть эротично. Мелисанда презрительно фыркнула. Как мало знал о настоящей эротике человек, создавший эти часы! Сидевший у ее ног Маус насторожился, услышав шум, вызванный появлением лорда Вейла. Он подошел к двери и, просунув нос в щель, принюхался.
Мелисанда осторожно протянула шелковую нитку сквозь натянутую на пяльцах ткань, оставив на лицевой стороне аккуратный французский узелок. Пальцы больше не дрожали, это ее порадовало. Возможно, продолжительное общение с Вейлом поможет ей преодолеть ее ужасную чувствительность. Лорд не мог не понимать: возмущение, кипевшее в ней, пока она так долго ждала его, конечно, заставит её чувствовать себя с ним менее скованно. О, она по-прежнему ощущала его присутствие, по-прежнему хотела быть рядом с ним, но сейчас над этими чувствами преобладало раздражение. После завтрака она больше не видела его, не получила уведомления, вернется ли он домой к ужину. Может быть, их брак и был браком по расчету, но это не означало, что надо отбросить простую вежливость. Мелисанда слышала, как ее муж разговаривал в коридоре с дворецким и лакеями, и в который раз за этот вечер спросила себя, а не забыл ли он о том, что у него есть жена. Оукс производит впечатление знающего человека. Может быть, он напомнит хозяину о ее существовании?
