Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
— Можешь только улыбаться. Итак, который? — лукаво спросила она.
Я рассмотрела мужчин. Темноволосый юноша перебирал ягоды в корзине.
— Вон тот, с ягодами.
Я подумала, что одной улыбки будет недостаточно, и, вспомнив о своем браслете, быстро ослабила застежку. Встретившись с выразительным взглядом темноволосого юноши, я медленно улыбнулась. Он понял, что улыбка адресована именно ему, и глаза его расширились. Браслет упал.
— Госпожа, ты уронила! — Юноша вскочил, поднял браслет и протянул его мне.
Я продемонстрировала ему широчайшую улыбку, улыбнулась, как Уосерит улыбалась садовнику.
— Я такая неловкая.
Беря браслет, я коснулась пальцами его ладони. И пока мы не скрылись за деревьями, все мужчины как один смотрели нам вслед.
Мы вышли на берег Нила, и Уосерит одобрительно кивнула:
— Ты уже не девчонка — хихикать по всякому поводу и улыбаться всем подряд. Ты женщина, сильная женщина. Научись улыбаться — и мнение о тебе окружающих будет зависеть только от тебя. Итак, что ты сделаешь, когда встретишься с Рамсесом?
Я слегка улыбнулась, показав только краешек верхних зубов.
— Хорошо. Медленно, сдержанно. Не нужно отдавать ему все сразу, потому что ты не знаешь, как он это примет. Когда вы увидитесь, он, быть может, уже выберет Исет главной женой. И еще — пусть Хенуттауи считает, что ты сдалась. Никогда не отдавай все сразу. Мы играем в непростую игру.
Я вопросительно посмотрела на жрицу, не понимая, о чем она говорит.
— Какую игру?
— Такую, в какую сыграла ты, уронив браслет.
Своим тоном Уосерит дала понять, что разговор окончен.
Яркие лучи сверкали на золотой диадеме жрицы. Головной убор венчал золотой диск, символизирующий солнце, и в блестящей пластине я увидела свое кривое отражение.
— Завтра, — сказала Уосерит, — начнется твое обучение в храме. Если Хенуттауи спросит у наших жриц, чем ты тут занимаешься, они должны говорить, что ты готовишься посвятить себя служению богине Хатор. Сегодня тебе не обязательно ужинать со жрицами в трапезной; завтра Алоли отведет тебя ко мне, и я объясню, чем ты будешь заниматься.
Когда солнце опустилось за холмы, Мерит присела ко мне на край постели и спросила:
— Волнуешься, госпожа?
— Нет, — честно ответила я, натягивая на себя простыню. — Мы делаем то, что нужно. Завтра Уосерит расскажет мне, как я проведу следующий год.
— Проведешь, надеюсь, как подобает царевне.
— Если придется от рассвета до заката махать кадильницей ради того, чтобы Рамсес по мне соскучился, — я согласна, дело того стоит.
На следующее утро Алоли постучала в дверь моих покоев. Она увидела меня в голубом одеянии Хатор, и огромные глаза жрицы удивленно распахнулись.
— Ну настоящая жрица! — воскликнула она.
По каменным коридорам разнеслось эхо.
— Наверное, шуметь нельзя? — заметила я.
— Глупости! Уже почти светает.
Алоли взяла меня за руку, и мы двинулись по огромным залам. Было еще очень рано, и наш путь в сером мраке коридоров освещала лампа.
— Значит, волнуешься? — весело спросила Алоли.
«Интересно, почему все думают, что я должна волноваться?» — мысленно удивилась я.
— Помню свой первый день в храме. Я вступила на поприще жрицы в храме Исиды.
— У Хенуттауи?
— Да. — Алоли поморщилась. — Не знаю, почему моя мать выбрала храм Исиды. Могла отдать меня в храм богини Мут, или Сехмет, или даже Хатор. Будь она жива — я бы у нее спросила. Она умерла, когда мне исполнилось десять лет. Пять лет я пробыла у верховной жрицы. Носила ей воду, чистила сандалии, причесывала…
— Разве жрицы должны этим заниматься?
— Нет, конечно!
В конце зала открылась дверь, и кто-то крикнул:
— Тихо там!
— Это Серапис. Старые жрицы любят спать допоздна.
— Нам нужно вести себя потише.
— Потише? — рассмеялась Алоли. — Она и так скоро уснет вечным сном. Ей бы вставать пораньше да радоваться, что еще осталось время.
Мы вышли в зал, в конце которого виднелась двойная дверь.
— Подожди здесь, — сказала Алоли.
Фигура жрицы растворилась в темной комнате, а я осталась ждать под рисунком, изображающим Небесный Нил. В детстве Мерит показывала мне стайки звезд, повисшие в пустоте, и рассказывала историю о том, как корова-богиня Хатор разлила молоко на небесах, чтобы Ра знал, куда ему плыть в своей солнечной ладье. Я смотрела на фреску и думала: «Быть может, этим путем плыли к полям иару мои родители».
Мои мысли прервал скрип открывшейся двери, из которой высунулась рука и поманила меня внутрь.
— Пойдем. Она тебя ждет.
Алоли впустила меня в покои Уосерит. Мне с трудом удалось скрыть удивление: вокруг вделанной в пол жаровни стояли три кресла, и в одном из них сидел Пасер. Волосы, которые он обычно собирал в тугой пучок, стягивала на затылке синяя лента. На груди у него висел, поблескивая, картуш[34] — табличка с полным титулом Рамсеса.
— Закрой дверь, Алоли.
Жрица повиновалась, и Уосерит указала мне кресло напротив себя.
— Нефертари, — начала она, — ты, думаю, удивилась, увидев здесь своего наставника, тем более что он теперь советник фараона.
Я разглядывала Пасера, стараясь понять, сильно ли он изменился, став придворным. В тунике визиря он выглядел по-другому.
— У Пасера теперь много новых обязанностей во дворце, — сообщила Уосерит, — но он согласился заниматься с тобой и дальше. Каждое утро, перед тем как идти к фараону в тронный зал, Пасер будет приходить сюда и обучать тебя языкам, которые преподавал в эддубе.
— На рассвете?! — воскликнула я.
— И даже раньше, — кивнул Пасер.
— Пасер знает, что ты его не разочаруешь, — сказала Уосерит. — В эддубе ты выучила семь языков. Именно это отличает тебя от Исет и делает незаменимой.
Я нахмурилась.
— Для Рамсеса?
— Обязанность царицы — не только рожать наследников, — пояснил Пасер. — Она должна уметь разговаривать с людьми, ладить с сановниками, принимать посланников. Кто же годится для этого лучше, чем девушка, знающая языки шазу, хеттов, нубийцев?..
— Хенуттауи, конечно, будет нашептывать фараону свое, — предостерегла Уосерит. — А Исет — красавица. Придворные от нее в восхищении, и вместе с Хенуттауи они крепкая парочка: одна умная, другая хорошенькая. Но хорошенькая — не значит толковая.
— А думаете, я толковая? — расстроенно спросила я.
— Еще какая, — обнадежила Уосерит. — Сделать тебя главной женой труднее, потому что все смотрят на Исет. Значит, каждое утро на рассвете будешь встречаться с визирем Пасером в этой комнате.
