Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
— В твоих покоях?
— Да. Занимайся старательно. Надеюсь, мне не придется услышать, что ты ленишься или недостаточно усердствуешь. Пасер рассказал мне, что иногда ты пропускала занятия в эддубе. Здесь такого не будет. После занятий Алоли станет обучать тебя утренней службе. Когда выполнишь обязанности жрицы, мы с тобой будем встречаться в трапезной, и я тебя научу, как вести себя за столом во дворце.
Перехватив мой взгляд, жрица добавила:
— Надеюсь, ты не думаешь, что уже все знаешь? — Она ждала моего ответа, и я с готовностью покрутила головой. — Вот и хорошо. А после обеда будешь ходить с Алоли во внутреннее святилище — она научит тебя играть на арфе.
— Да ведь я умею играть на арфе!
— Умеешь? Не хуже моей сестры или Исет?
— Ну… У меня же способности к языкам, а не к музыке.
— Теперь будут и к музыке.
Я взглянула на Пасера, словно ждала от него возражений, но визирь сидел с непроницаемым лицом.
— После игры на арфе, — продолжала Уосерит, — продолжишь занятия в своей комнате. Потом — вместе со всеми жрицами — будешь участвовать в вечерней службе. В конце дня, если захочешь, поужинаешь вместе со всеми в трапезной или же у себя, в тишине. — Уосерит поднялась. — Учиться, разумеется, придется много, но все это не просто так. Чем дольше ты будешь вдали от Рамсеса, тем больше он будет по тебе скучать и тем больше у нас будет времени, чтобы превратить тебя из саженца в дерево, которое не сломает даже самый сильный ветер.
Я кивнула: Уосерит, конечно, была права.
— А ветер будет сильный. Доверься Уосерит, царевна, — заметил Пасер, когда жрица удалилась.
Советник прошел к другому концу комнаты, взял что-то со стола и поставил на столик между нашими креслами.
— Знаешь, что это?
Я подалась вперед, стараясь разглядеть получше. Передо мной стоял мастерски изготовленный макет длинного помещения. Больше тридцати колонн поддерживали потолок, выложенный голубыми глиняными плитками. С одного конца высились двойные бронзовые двери, совсем как во дворце. На другом конце — полированное возвышение. Ведущие на него ступени пестрели изображениями плененных врагов, так что всякий раз, когда фараон поднимался к трону, он попирал врагов своими плетеными сандалиями. На возвышении стояли три покрытых золотом трона.
— Тронный зал, — догадалась я, хотя никогда его не видела: входить туда разрешалось только по достижении четырнадцати лет.
Пасер улыбнулся.
— Очень хорошо. Только вот как ты узнала, если никогда там не была?
— По дверям.
— Каждое утро сюда входит фараон. — Пасер взял тростниковую палочку и указал на переднюю часть зала. — Он проходит мимо сановников. — Визирь провел палочкой по длинному столу, размером чуть ли не во весь зал. — Сановники встают, чтобы выразить ему почтение. Пройдя мимо них, фараон поднимается на возвышение и садится на трон. Тогда в тронный зал допускают просителей. Каждый из них подходит с прошением к одному из четырех визирей.
— К любому?
— Да. Если же этот визирь не уполномочен решить его вопрос, стражники подводят просителя к фараону. Но фараон не сидит в одиночестве: на возвышении установлены три трона. — Пасер указал на золоченые кресла. — А сейчас даже четыре.
— Для фараона Сети, царицы Туйи, фараона Рамсеса и Исет.
— Госпожи Исет, — поправил Пасер. — Здесь, на этом возвышении вершатся судьбы. Станешь ли ты такой же царицей, как Туйя, которая не интересуется ничем, кроме своего пса? — В его голосе я уловила осуждение, но, быть может, мне показалось. — Или такой, как твоя тетка, — умной, наблюдательной, решительной, готовой править, а не только называться царицей?
Я резко выдохнула.
— Ни за что не стану такой, как моя тетка! Я не распутница.
— Нефертити тоже не была распутницей.
Никто, кроме няни, не упоминал при мне этого имени. В янтарном утреннем свете лицо Пасера посуровело.
— Твоя тетка никогда не добивалась власти с помощью своего тела, что бы о ней ни говорили.
— Откуда тебе знать?
— Спроси няню. Она знала Нефертити, а уж большей любительницы посудачить, чем Мерит, во всех Фивах не сыскать. — Пасер произнес это шутливо, но с серьезным выражением лица. — Как по-твоему, почему народ мирился с политикой Нефертити, с переносом столицы, с изгнанием богов?
— Потому что она обладала властью фараона.
Пасер покачал головой.
— Потому что она знала, чего хочет народ, и давала ему это. Ее муж изгнал всех богов и богинь, и она стала земной богиней.
— Это кощунство! — прошептала я.
— А может — мудрость? Она понимала: то, что делает ее муж, — опасно. Случись бунт — она первой бы попала под нож. Нефертити спасла свою жизнь благодаря тому образу, что принимала, сидя на троне. Пусть ее изображения и украшали каждую стену от Фив до Мемфиса, но, если хочешь произвести на людей нужное впечатление, с ними нужно говорить. Принимая просителей лично, она воздействовала на людские умы.
— И я должна поступать так же?
— Да, если хочешь выжить. Или следуй примеру царицы Туйи: предоставь вести все дела, кроме самых простых, своему мужу — если, конечно, фараон Рамсес возьмет тебя в жены. Но поскольку ты племянница Отступницы, такое вряд ли случится. Если ты попадешь на трон, то удержишься на нем, только если сможешь влиять на умы людей. Как твоя тетка.
— Египтяне проклинали ее имя…
— Лишь после ее смерти. Она умела обращаться с сановниками, знала, когда и что говорить, с кем поддерживать дружбу. А ты — хочешь ли ты учиться всему этому?
Я уселась в кресле поглубже.
— Стать как царица-еретичка?
— Скорее, стать искусным игроком в дворцовой игре.
Пасер указал на деревянный стол, столешница которого была разделена на три ряда, по десять квадратов в каждом, а потом вынул фаянсовую фигурку.
— Знаешь, что это такое?
Разумеется, я знала.
— Фигурка для игры в сенет.
— У каждого игрока их пять. Иногда — семь или даже десять. Так же и при дворе. Иногда кажется, что фигурок для игры у тебя слишком много. В другой раз их будет меньше. Но при дворе каждый день заканчивается одинаково: выигрывает тот игрок, чьи фигурки первыми расставлены по местам. Тебе нужно разобраться, кем из придворных и как управлять, какого сановника приблизить, кого из посланников приветить. Та из жен, которая соберет на своих квадратах больше фигур, и станет когда-нибудь главной супругой и царицей. Игра непростая, правил в ней много, но если желаешь…
Я подумала о Рамсесе, который сейчас, на другом берегу реки, просыпается в постели Исет и смотрит, как она совершает туалет, готовясь выйти в тронный зал. Что ей известно о прошениях? Сможет ли она помогать фараону? А каждый мой ход, подсказанный Пасером, приблизит меня к Рамсесу.
