Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
Я протянула руку к затылку и сняла с шеи ожерелье, сплетенное из буйволовых волос, которое Мерит всегда терпеть не могла.
— Что это? — презрительно усмехнулась Исет.
— Это я ей сделал, — объяснил Рамсес и посмотрел мне в глаза.
— Да. Мне было семь лет. — Я улыбнулась. — Возьми его на память.
Я вложила ожерелье Рамсесу в руки и направилась к пристани, стараясь не оглядываться на его унылое лицо.
С палубы корабля я все же оглянулась — попрощаться с привычной мне жизнью. С берега мне махали Рамсес и Аша, а потом к ним присоединились несколько учеников из эддубы.
— Ты хорошо сделала, что отдала ему ожерелье. Умно.
Я вяло кивнула, думая, что ум тут ни при чем, просто я люблю Рамсеса. Мерит обняла меня за плечи.
— Это же не навечно, госпожа моя.
Я сжала губы.
На удаляющемся берегу виднелась только одна фигура. В красном.
— Хенуттауи, — кивнула Уосерит, проследив за моим взглядом. — Думает, что ты сдалась и теперь все только дело времени: Рамсес тебя забудет и обратит свой взгляд на Исет.
Я молилась, чтобы чаяния Хенуттауи не сбылись, но держала язык за зубами — все мои надежды были теперь в руках Уосерит.
Путь к храму Хатор оказался недолгим. Когда корабль подходил к пристани, Мерит поднялась с места и уставилась на целый лес гранитных колонн над безукоризненно чистым внутренним двором.
— Неудивительно, что сестра ей завидует, — шепнула мне няня потихоньку от Уосерит.
В небо поднимались высоченные обелиски, а внизу к священной роще богини Хатор спешили работники в голубых набедренных повязках. Молодые побеги сикоморов зеленели, словно грани изумрудов.
— Не ожидали? — спросила Уосерит.
Мерит призналась:
— Я знала, что этот храм — самый большой в Фивах, но даже и не думала…
Жрица улыбнулась.
— У моей сестры и за полгода не бывает столько паломников, сколько приходит к богине Хатор за месяц.
— Потому что храм Хатор больше? — поинтересовалась я.
— Потому что, когда паломники приносят в дар дебены или лазурит, — ответила жрица, — они знают, что их пожертвования пойдут на украшения для богини, на разведение священных рощ, на содержание храма. А пожертвования Исиде переплавляются в золото, и украшения из него носит Хенуттауи на пирах у нашего брата. Самое красивое помещение в храме Исиды — не святилище богини, а покои моей сестры.
Причалив, мы увидели, как велик, оказывается, храм Хатор. Покрытые краской колонны, увенчанные изображениями богини-коровы, купались в золотистых лучах солнца. На пристани наш корабль встречали жрицы; тут же собрались слуги, чтобы разгрузить вещи.
К нам приблизилась молодая женщина в голубом одеянии, протянула Мерит пару сандалий, сказала, что в храме запрещено носить кожаные вещи. Сандалии должны быть из папируса.
— Спасибо, Алоли, — поблагодарила ее Уосерит.
Молодая жрица поклонилась, тряхнув копной рыжих волос.
— Покажи, пожалуйста, госпоже Мерит и царевне Нефертари их комнаты.
— Слушаю, госпожа.
Алоли подождала, пока мы с Мерит переобуемся, а я, снимая кожаные сандалии, подумала: «С чем еще из прежней жизни придется распрощаться?»
— Пойдемте, я вас провожу, — пригласила молодая жрица.
Мы прошли через тяжелые бронзовые ворота храма, мимо комнат, отведенных для паломников. Идя вслед за Алоли, я все время старалась не наступить на ее длинный подол. Жрица соблазнительно покачивала бедрами, и я подумала: «Где же она научилась так ходить?»
— Вот сюда.
Алоли повела нас под прохладные своды храма, где в курильницах лежали ароматные золотистые шарики благовоний и повсюду были жрицы.
— Верховная жрица велела отвести вам комнаты рядом с ее покоями, — сообщила Алоли. — Правда, видеться с ней вы будете редко. В храме много дел, а она все время занята: то во дворце, то в священных рощах, беседует с паломниками. А здесь мы едим.
Алоли жестом указала на трапезную, которая мало чем отличалась от Большого зала в Малькате.
— Утром и на закате трубы призывают жриц выполнять ритуалы. После службы мы встречаемся в этом зале. Едим мы примерно то же самое, что едят во дворце фараона. — Она посмотрела на меня. — Правда, пить на твоем месте я бы не стала. Жрицы любят крепкое винцо, а такая девочка, как ты, может после него и не проснуться.
Алоли засмеялась, довольная шуткой, а Мерит поджала губы.
— Здесь, — продолжала жрица, — молятся богине.
Под мозаичными изображениями Хатор раскинулся большой зал. У подножия блестящей статуи молящиеся оставляли горшочки с мясом и лепешки.
— В месяце шему приходила сюда женщина, у которой было пять выкидышей. Мы ее застукали в темном уголке — с мужем.
Алоли, хихикая, указала на темную нишу позади статуи Хатор, и Мерит кашлянула.
— Они, верно, сильно горевали? — спросила я.
— Конечно. Зато через девять месяцев она родила двух здоровеньких сыновей.
Мерит сурово глянула на меня, словно хотела сказать, что мне о таких вещах знать ни к чему.
Мы вышли в ухоженный внутренний двор, засаженный сикоморами.
— Здесь останавливаются самые важные гости, — многозначительно произнесла Алоли и показала на выходящие во двор окна. — Вон там вы будете жить.
Мы вошли в комнату, выложенную голубыми плитами с нарисованными на них рыбами. На западной стене были изображения коров, а у южной стояла на помосте кровать черного дерева с ножками в виде львиных лап.
Алоли прошла через комнату, открыла тяжелую деревянную дверь.
— Комната госпожи Мерит.
Стены этой смежной комнаты были выкрашены светлой краской, на низеньком столике из кедра лежали стопкой чистые простыни.
Мерит удовлетворенно пробормотала:
— Неплохо, неплохо. Пойду присмотрю, как там слуги разбирают твои вещи.
Когда она вышла, я повернулась к Алоли.
— Что мне теперь делать?
— А разве верховная жрица тебе не говорила? — удивилась Алоли. — Нам она сказала, что ты приехала сюда обучаться.
— Чему?
— Нашим ритуалам, игре на арфе… — Рыжеволосая красавица пожала плечами. — Наверное, она хочет, чтобы ты стала следующей верховной жрицей Хатор.
В другом конце храма затрубила труба. Алоли поспешно собрала свою гриву в узел.
— Увидимся в трапезной. — В дверях она остановилась. — Царевна, я рада, что ты к нам приехала. Я много о тебе слышала.
Прежде чем я успела спросить, что же такое она слышала, жрица ушла. Я прошлась по комнатам и остановилась у окна в комнате Мерит, глядя на сикоморы. На другом берегу Нила Рамсес будет сегодня обедать с Ашой и Исет. Как стемнеет, в Большом зале начнутся танцы. Все будут обсуждать новость — мое решение сделаться жрицей Хатор. Интересно, поверит ли Хенуттауи в выдумку своей сестры?
