Элизабет Хойт - Таинственный спаситель
Стены нежно-желтые с серо-голубой обивкой. Там и тут расставлены группками кресла и канапе, что создавало небольшие уютные уголки. На расписном потолке резвились херувимы, выглядывая из-за пушистых белоснежных облаков. Разглядывая обстановку, Уинтер фыркнул себе под нос. Он прошел к камину в дальнем конце комнаты, не скрывая хромоты, поскольку был один. На каминной полке тикали бело-розовые позолоченные часы, чей циферблат почти скрывался за причудливыми завитушками и купидонами. Гостиная располагалась в задней половине дома, и уличный шум сюда почти не доносился, что делало комнату приятно тихой.
Уинтер дотронулся до часов. Глупая вещица и все же… странно прелестная и так прекрасно подходящая для гостиной леди Бекинхолл. Он озадаченно нахмурился. Как часы могут быть прелестными?
Кто-то метнулся за один из диванчиков. Уинтер вскинул брови. Не может быть, чтоб в доме леди Бекинхолл водились крысы. Но вполне возможно, у нее есть декоративная собачка, как у многих светских дам? Он вытянул шею, чтоб заглянуть за спинку канапе.
Оттуда на него таращились огромные карие глазенки. Малышу было лет пять, не больше, но одет он был в превосходный алый камзольчик с жабо и бриджи. Стало быть, не ребенок кого-то из слуг.
Он не знал, что она мать. От этой мысли что-то сжалось у него в груди.
Уинтер наклонил голову.
— Добрый день.
Мальчик медленно поднялся из своего тайника и зашаркал ножкой по толстому пушистому ковру.
— Кто ты?
Уинтер поклонился.
— Мистер Мейкпис. Как поживаете?
Какое-то внутреннее чутье — или, скорее, часы обучения — побудило ребенка поклониться в ответ.
Уинтер почувствовал, как губы его весело дернулись.
— А вы?
— Кристофер! — Ответ пришел не от мальчика, а от измотанной на вид служанки в дверях. — Ох, прошу прошения, сэр, если он обеспокоил вас.
Уинтер покачал головой:
— Что вы, никакого беспокойства.
Вслед за служанкой появилась леди Бекинхолл с непроницаемым лицом.
— Кристофер, ты ужасно взволновал Карадерс. Пожалуйста, принеси ей свои извинения.
Мальчик понурил голову.
— Прости, Рузерс.
Карадерс ласково улыбнулась.
— Ничего, мастер Кристофер, но, думаю, вам уже пора купаться. Если мы хотим сегодня пойти в парк.
Ребенок покорно покинул комнату, без сомнения, обреченный на водную экзекуцию.
Когда двери закрылись, Уинтер посмотрел на хозяйку дома.
— Я не знал, что у вас есть сын, миледи.
Долю секунды он был в смятении, увидев на ее лице боль. Потом она ослепительно улыбнулась, пряча за маской те истинные чувства, которые могла испытывать.
— У меня нет детей.
Он поднял бровь.
— Тогда почему…
Но она уже направилась к канапе, заговорив наигранно бодро:
— Думаю, сегодня мы начнем с простого. Бал у герцогини Арлингтон через неделю, и если только вы уже не умеете танцевать…
Она явно не желала говорить о ребенке. Интересно. В ответ на ее вопросительный взгляд он покачал головой.
— Нет, конечно же, нет, — вздохнула она. — Значит, нам придется очень скоро начать уроки танцев. Вам понадобится освоить по крайней мере шаги, но, если удастся довести вас до стадии, когда вы не станете наступать партнерше на ноги, я буду более чем удовлетворена.
— Вы так добры, — пробормотал он.
Она прищурилась, словно возражала против его чересчур сухого тона.
— Думаю, потребуется также и новое платье. Полагаю, что-нибудь из кремового или светло-голубого шелка?
Он воспротивился.
— Нет.
Ее сочные губы решительно сжались.
— Вы не можете появиться в свете в таких обносках, как те, что на вас. Этому сюртуку, наверное, лет десять, не меньше.
— Всего лишь четыре года, — мягко возразил он. — И я не могу принять от вас, миледи, такой щедрый — такой личный — подарок.
Она склонила голову набок, разглядывая его, и это напомнило ему ворону, которая вертит головой, раздумывая, как расколоть орех.
— Считайте это подарком от Женского комитета. Мы высоко ценим то, что вы делаете для приюта, и новое платье, чтобы вы могли вращаться в обществе, едва ли излишнее расточительство.
Он хотел отказаться, но ее аргумент был веским. Уинтер вздохнул про себя.
— Ну хорошо, но я настаиваю на более темных цветах: черном или коричневом.
Ей пришлось удержаться от попыток убедить его носить что-нибудь вызывающее — ярко-розовое или лавандовое к примеру, — но, по-видимому, она все же решилась на компромисс.
— Прекрасно. — Она отрывисто кивнула. — Я послала за чаем, чтобы мы могли попрактиковаться сегодня по крайней мере в чаепитии. И естественно, подумала, что мы можем попробовать вести беседу.
— Естественно.
— И хотя сарказм имеет место в светском обществе, лучше использовать его умеренно, — мило проговорила она. — Весьма строго умеренно.
Последовала короткая пауза, во время которой Изабель удерживала его взгляд. Ее голубые глаза были удивительно притягательными, а взгляд — удивительно настойчивым.
Уинтер склонил голову.
— О чем бы вы хотели побеседовать?
Она снова улыбнулась, и он ощутил отклик на эту улыбку где-то в самых глубинах своего существа, моля, чтоб это не отразилось у него на лице.
— Джентльмен часто говорит даме комплименты.
Она хочет от него комплиментов? Уинтер вгляделся в лицо своей наставницы в надежде, что это шутка, но она, похоже, говорила серьезно.
Уинтер тихо вздохнул.
— Ваш дом очень… уютный.
Тут до него дошло, что это за ощущение, которое не покидает его в этом доме: чувство уюта. Чувство дома. Вот что это такое.
Он взглянул на Изабель, весьма довольный собой.
Леди Бекинхолл, судя по всему, пыталась спрятать улыбку.
— Строго говоря, это не совсем комплимент.
— Почему?
— Вы должны похвалить убранство дома, — терпеливо объяснила она, — вкус хозяйки.
— Но мне нет дела до убранства или вкуса, о котором вы говорите. — Он поймал себя на том, что возражает с пылом. — Наверняка ценность дома должна измеряться его уютностью? А в этом случае назвать ваш дом очень уютным — высочайший из комплиментов.
Она склонила голову набок, словно обдумывая его слова.
— Полагаю, вы совершенно правы. В доме человек должен чувствовать себя уютно. Благодарю за приятный комплимент.
Странно, но от такой оценки его аргумента у него в груди разлилось тепло. Естественно, он не показал виду — лишь склонил голову в знак признательности.
— Но, — продолжала она, — общество придает мало значения домашнему уюту, посему, как бы ни были мне приятны ваши слова, они не сгодятся в бальном зале или музыкальном салоне, как вы и сами, я уверена, понимаете.
