Элизабет Чедвик - Летняя королева
– Да, любил, – поддержала сестру Алиенора, обняв ее за талию. – Придется нам стать законодательницами новой моды! – Она улыбнулась Аделаиде, но та так и осталась с постной миной.
Несколько женщин из свиты королевы переглянулись; среди них была сестра Людовика, Констанция, ровесница Алиеноры, и Гизела, молодая родственница, с тусклыми светлыми волосами и зелеными глазами. Кто-то тихо прыснул, а королева, не оборачиваясь, подняла руку, призывая к тишине.
– Я вижу, вам предстоит еще многому научиться, – сурово произнесла она.
Но Алиенору не так-то просто было испугать. Нельзя позволить, чтобы ее унизили из-за того, что она незнакома с обычаями Парижа. Она будет держаться гордо и с достоинством, поскольку не уступает в знатности ни одной из здешних дам.
– Вы правы, мадам. Наш отец убедил нас, что обучение важно. – Ведь для того, чтобы перехитрить своего противника, для начала нужно узнать его обычаи и научиться играть в его игры.
– Рада это слышать, – чуть смягчилась Аделаида. – Вам пойдет на пользу, если вы будете прислушиваться к советам старших. Остается надеяться, что он также убедил вас в важности манер.
– Мы ей не нравимся, – сказала Петронилла, когда королева-мать наконец ушла, чтобы заняться другими делами. – И я от нее тоже не в восторге!
– Но ты будешь вежлива с ней, – предостерегла сестру Алиенора, понизив голос. – Она мать Людовика и заслуживает уважения. Здесь другие обычаи, и мы должны их выучить.
– Не хочу я учить их обычаи. – Петронилла надула губы, совсем как Аделаида, и сложила руки. – Мне здесь не нравится.
– Это потому, что час поздний и ты устала. Завтра, при свете дня, когда ты выспишься, все будет по-другому.
– Нет, не будет, – заявила Петронилла из чистого упрямства.
Алиенора подавила вздох. Сегодня у нее не было сил ублажать сестру, поскольку она сама пребывала в таком же дурном расположении духа. Вдовствующая королева открыто не одобрила девушек и рассматривала их присутствие как досадную неприятность. Ее власть при дворе только возрастала с ухудшением здоровья мужа, и, чтобы не лишиться всего, она должна была теперь контролировать сына. Совершенно ясно, что свекровь видела в Алиеноре соперницу, способную пошатнуть ее положение, если сразу не поставить невестку на место.
Людовик проявлял сдержанность, говоря о матери, но некоторые мелочи подсказали Алиеноре, что отношения между ними натянутые, как у конкурентов в борьбе за власть. Людовику не хватало любви, а его мать отказывалась ее дать. Алиенора уже убедилась, как легко манипулируют Людовиком сильные личности и как упрям он бывает, если примет какое-то решение. Различные группировки при дворе грызлись из-за него, как грызутся псы за свежую кость, и теперь ее долг защищать мужа, тем самым защищая себя и свою сестру. И если ему нужны горящие свечи ночью, чтобы уснуть, то это по вине тех, кому следовало заботиться о нем, но они пренебрегли своим долгом.
Алиенора провела рукой по гладкой молочно-белой спине Людовика. Он спал на животе и выглядел таким красивым и беззащитным, что у нее защемило сердце. По дороге в Париж ему пришлось сделать крюк, чтобы подавить восстание в Орлеане. Ему помогали советами закаленные в боях командиры – Рауль де Вермандуа и Тибо, граф Шампани, – но он принял ответственность на себя и успешно ликвидировал мятеж. После победы в нем появилось больше уверенности и напористости, что очень ему шло.
Она опустила руку ниже и погладила поясницу. Он открыл глаза, потянулся, с сонной улыбкой перевернулся и притянул ее к себе для поцелуя.
– Ты очень красивая, – сказал он.
– Ты тоже, муж мой.
Он возбудился сразу после сна, и она воспользовалась этим, сев верхом с озорным блеском в глазах.
Людовик изумленно охнул от такой греховной позы, но не столкнул ее. Чувствуя свою власть, она начала двигаться. За два месяца их брака она успела привыкнуть к супружескому долгу, научилась получать удовольствие от него и даже испытывать в нем потребность. Пока беременность не проявлялась, но ни Алиенора, ни Людовик не сомневались, что скоро признаки обнаружатся. Муж выгнулся под ней дугой, отдавая ей свое семя, и она крепко сжала бедра, вскрикнув от удовольствия.
Пока они лежали, восстанавливая силы, Алиенора уткнулась ему в плечо. Она знала, что за дверями суетливые слуги помчатся к Аделаиде с докладом, что молодой король и королева все еще в постели, выполняют супружеский долг, и от этой мысли она кисло улыбнулась. Королева-мать будет мучиться неизвестностью в надежде, что молодые наконец-то зачали ребенка, но при этом останется недовольной – ведь супруги так много времени проводят вместе, когда она не может на них влиять.
Свекровь Алиеноры продолжала добиваться превосходства под предлогом обучения этикету французского двора и подготовки к официальной коронации, которая должна была состояться в декабре в Бурже. Но вела она себя как кусачая собака – вечно изводила невестку, критиковала ее одежду, манеры, походку и то, что она слишком много времени тратит на украшение своей спальни и фривольности, тогда как лучше бы молилась. Алиенора всегда вела себя вежливо и скромно в присутствии Аделаиды, но в душе негодовала из-за поведения старухи.
Людовик сел в кровати.
– Мне пора, – с неохотой сказал он. – Аббат Сугерий ждет, я и так пропустил первую молитву.
– Тебя всегда кто-то будет ждать, – тряхнув головой, ответила Алиенора и, прижав ладонь к его спине, задержала мужа еще на минутку. – Быть может, после коронации нам следует подумать о возвращении в Пуатье.
Он начал терять терпение:
– Там наши представители, они нам будут сообщать обо всем, что происходит, а у нас и здесь много дел.
– И тем не менее следует подумать над этой поездкой, – настаивала Алиенора. – Мы не только король и королева, мы герцог и герцогиня, а наше пребывание в Аквитании было сорвано из-за спешного возвращения в Париж. Нельзя давать повод людям думать, будто мы о них забыли.
Людовик избегал ее взгляда.
– Я спрошу у Сугерия. Посмотрим, что он скажет.
– Почему это должен решать Сугерий? Его обязанность давать тебе советы, но он обращается с тобой как с учеником, а не королем Франции. Ты волен поступать, как тебе заблагорассудится.
Людовик ощетинился:
– Я действительно выслушиваю его советы, но принимаю собственные решения. – Он принялся одеваться.
– Ты мог решить отправиться в Пуату после коронации. Это ведь не трудно, верно? – Она тряхнула головой, и ее шевелюра замерцала над обнаженным телом, как золотой покров.
Людовик пожирал ее взглядом, раскрасневшись.
