Жаклин Брискин - Обитель любви
«Опять он за свое», — подумал Кингдон и улыбнулся.
— Я рад, что ты наконец-то меня понял, — проговорил он. Легкой походкой, скрывая свою хромоту, он прошел по персидским коврам до двери. Обернувшись, сказал: — В одном ты прав, Римини.
— В чем это? — рыкнул тот.
— Мы с тобой друзья.
Закрывая за собой дверь, Кингдон на мгновение увидел этого пожилого уже человека, который, хмурясь, вновь уставился в диаграмму, склонив коротко остриженную седеющую голову над широким пространством стола.
Кингдон попрощался с двумя секретаршами. Выйдя в коридор, где никого не было, он уже не старался скрывать хромоты, и она вновь стала заметной. Настоящая дружба — не облегченный вариант любви. Настоящая дружба сурово требует от людей быть до конца честными друг с другом. Кингдон стиснул зубы. Он представил себе, как, пытаясь убежать от бесчисленных прегрешений, нажимает на деревянные панели, отыскивая дверь в стене, ведущую к свободе.
3В то утро в Лос-Анджелес прибыл на поезде ассистент Ландштейнера.
Три-Вэ договорился с ним о встрече. С Амелией он условился увидеться в четыре часа пополудни в «Пиг-эн-Уисл». Она пришла пораньше. Кафе было переполнено. Был как раз тот час дня, когда народ, отправившийся в центр города за покупками, хочет где-нибудь передохнуть и перекусить. Амелия сидела в окружении матрон, поглощавших парфе, покрытые глазурью пирожные и румяные, с поджаристой корочкой треугольные тосты. Одна за маленьким круглым столиком, Амелия пила чай.
Войдя в кафе, Три-Вэ сразу же направился к ней. Амелия показалась ему шедевром великого художника среди множества карикатур.
Их последняя встреча в саду Гринвуда, откровенность Амелии, отозвавшаяся невероятной болью в его душе, и его признание ей в любви словно прояснили все в их отношениях. По крайней мере для него. Она жена его брата. Да и у него самого семья. К тому же он уже стар для всей этой чепухи, называемой флиртом. Наконец в такое время флирт был бы просто неуместен.
Но, сев рядом с ней, сведя вместе пальцы рук и весь сияя, он невольно для себя стал расхваливать ее шляпку-колокол и элегантный костюм от Шанель. Этими комплиментами он, в сущности, хотел подчеркнуть только то, что кремовый шерстяной костюм Амелии подчеркивает ее излучающую свет кожу.
Когда официантка поставила перед ним металлический чайник, он сказал:
— Здесь ты чужая. Тебе следовало бы быть сейчас где-нибудь в «Cafe de la Paix».
— В Париже? Но ведь я родилась в Сан-Франциско.
— Для здешних мест ты недостаточно самоуверенна.
— Если ты отпустишь мне еще пару комплиментов, — сказала она, улыбаясь, — то будет похоже, что мы назначили в «Пин-эн-Уисл» любовное свидание.
После этих слов улыбки исчезли с их лиц, и они молча уставились в свои чашки.
— Что было бы, — шепотом спросил Три-Вэ, — если бы не он, а я нашел вас с Тессой в Окленде? Если бы не он, а я спас ей жизнь? Тогда ты поверила бы в то, что я ее отец?
— Мы с тобой об этом уже говорили, — серьезно сказала Амелия. — Я с самого начала не была уверена. И сейчас не уверена. — Помолчав, она сухо добавила: — Впрочем, это оттого, наверное, что я Ван Влит не по рождению, а всего лишь по мужу. Увы!
Три-Вэ удивленно воззрился на нее.
— Ты хочешь сказать, что я упрямец?
Она слегка улыбнулась, но тут же вновь стала серьезной и посмотрела на свои часики.
— Время идти. По-моему, нам пора.
— Еще пятнадцать минут. А врач поблизости, через улицу. На шестом этаже.
— Сколько времени это займет?
— Ровно столько, сколько ему потребуется для того, чтобы взять у нас кровь на анализ. Остальное берет на себя ассистент Ландштейнера.
— А когда будут готовы результаты?
— Завтра или через день. — Он провел острым ногтем по горячему чайнику. — Амелия, чуда не будет. Впрочем, если мы сообщим Тессе о результатах анализа, возможно, это...
Амелия подняла руку.
— И ты еще удивляешься, когда тебя называют упрямцем? Мы будем действовать по моему плану.
— Но...
— Три-Вэ, скажи, ты когда-нибудь испытывал судьбу? Когда-нибудь говорил себе: «Жребий брошен, и будь что будет»? Я верю в то, что все в человеке подчиняется законам генетики. Я соглашусь с любым результатом, который сообщит нам ассистент Ландштейнера.
— Я тоже.
— Нет, Три-Вэ! Не обманывай меня. Тебе нужна Тесса. Как неразрывная нить между нами, между тобой и мной. Через Тессу ты унаследуешь Паловерде. Ты не пожалел денег на то, чтобы вызвать сюда этого человека, но если он докажет, что Тесса не твоя дочь, ты не сможешь с этим примириться.
За ближайшим столиком болтали четыре женщины.
Наклонившись к Три-Вэ, Амелия шепотом, но отчетливо произнесла:
— Если выяснится, что она не от Бада, мы будем держать это в тайне. Бад ничего не узнает. Равно как и Тесса, и Кингдон. Эта тайна будет только твоей и моей. Если это окажется правдой, то... я всю свою жизнь буду считать обманом и мошенничеством.
Он отпрянул.
— Амелия, прошу тебя, не надо...
— Я буду винить себя, а не тебя. Ничто не изменит моего отношения к тебе, к Тессе и к Баду. Но это будет моя вина. — Она сильно побледнела. — Бад дал мне все. Любовь, счастье. Если Тесса его ребенок, тем самым я отблагодарю его за все. Если же нет, выходит, я обманула Бада, ничего не дав ему взамен...
Амелии с ее выдержкой не требовалось повышать голос, чтобы подчеркнуть весомость своих слов. Они говорили сами за себя. Три-Вэ понял это и тихо произнес:
— Бад — счастливейший человек.
— И снова ты ошибаешься, — без горечи, скорее участливо, сказала она. — Ты очень хороший человек, Три-Вэ. Мягкий, добрый. Но непрактичный. Твоя жизнь была полна грез, далеких от действительности. Ребенок — это реальная победа, которую мы с Бадом одержали над временем. О, как Бад не любит проигрывать! Но если выяснится, что Тесса не его дочь, это будет означать, что он проиграл свою последнюю битву. — Голос ее дрогнул. — А я сыграла в этом поражении решающую роль.
Поражение Бада обернулось бы победой Три-Вэ. Он был настолько уверен в том, что Тесса — его дочь, что, несмотря на сочувствие горю Амелии и ощущение своей вины в случившемся, какую-то секунду он торжествовал победу в многолетнем соперничестве с братом. Пытаясь утаить это от Амелии, он с сосредоточенным видом отсчитывал чаевые.
Амелия взяла со стола сумочку и перчатки.
— Забавно, сколько разных оснований появилось для проведения этого анализа, — проговорила она, пожав плечами. — А ведь поначалу я только хотела помочь Кингдону.
4Следующее утро выдалось удивительно ясным. В такую погоду туристы решают навечно поселиться в Лос-Анджелесе. Стеклянные двери, ведущие из комнаты на веранду, были распахнуты. Бад сидел на веранде с видом на сад и завтракал. Он нарушил предписание доктора Левина оставаться в постели минимум до десяти часов утра. В нем не чувствовалось вялости, обычной у выздоравливающих, желтый вязаный пуловер подчеркивал загар, который он приобрел на балконе спальни, где обычно сидел днем. Он выглядел хорошо отдохнувшим. И моложе, чем до сердечного приступа. Стол был сервирован на четверых скорее по традиции, чем по необходимости. Амелия просыпалась поздно, и легкий завтрак подавали ей в постель. А Тесса, будучи теперь женой Кингдона, очень рано завтракала в своем кабинете вместе с мужем.
