Мэри Пирс - Джек Мерсибрайт
Накануне Рождества Джека послали на ферму Мерихоуп купить партию потрошеных гусей, и когда он вернулся в Браун Элмс, Ненна вышла ему навстречу, чтобы помочь отнести гусей на маслодельню. Там мисс Филиппа тщательно ощупала каждого гуся и взвесила. В Браун Элмсе было принято одаривать работников перед Рождеством гусями.
– Но зачем покупать их в Мерихоуп? – спросил Джек. – Почему бы не выращивать самим?
– У меня ничего из этого не выходит, – ответила мисс Филиппа, – во всяком случае, с тех пор, как умер отец.
– Тогда почему бы не выдать вашим работникам по жирной курице? Уж этого-то добра у вас полно!
– Во времена моего отца предпочитали гусей, – холодно произнесла мисс Филиппа. – Людям не понравится, если многолетний обычай будет нарушен.
Джек отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Он-то знал, что на самом деле думали об этом обычае. «Гусь из Мерихоупа – это гоготун в перьях», – говорили все. У Джона Тьюллера всегда был никудышный товар.
– Только мне не надо никакого гуся, прошу вас, – сказал Джек. – Зря переведете продукт, ведь я один.
– А я и не заказывала вам гуся, Мерсибрайт. Вы все равно не сумели бы приготовить его на открытом огне, не правда ли? А потому вы будете встречать Рождество с нами.
– С вами? – удивился Джек, замерев у двери.
– Именно так. Ровно в двенадцать часов. Я уже обо всем договорилась с кухаркой.
Джек растерялся, не зная, что ответить, и, взглянув на Ненну, увидел, что та ошарашена не меньше его.
– Ну… не знаю, – запинаясь, начал он. – Джо Стреттон звал меня к себе…
– О, приходите к нам! – воскликнула Ненна. – Джо Стреттон не будет против. Ведь он встречает Рождество со своими детьми и с семьей сестры, а мы с Филиппой одни. Приходите к нам, Джек, очень прошу вас!
Ненна говорила взволнованно и искренне, и мисс Филиппа, обернувшись, бросила на нее строгий взгляд поверх очков. На минуту сама задумалась. Потом заговорила:
– Ровно в двенадцать, приходите! Мы решили начать рано, чтобы наша кухарка успела вернуться домой и встретить праздник со своей семьей.
– А, – растерянно произнес Джек. – Хорошо. Буду в двенадцать.
И вышел из маслодельни, чтобы забрать с телеги очередную партию гусей. Джек был расстроен, надо было вежливо отказаться от приглашения, которое его совсем не радовало. Лучше бы ему пойти к Джо Стреттону.
– На ферме? – присвистнул Джо от изумления, узнав, где Джек будет встречать Рождество. – С госпожой и юной мисс Ненной? Вот черт! А что же потом? Натянешь тонкие перчатки и станешь разгуливать щеголем с тростью из ротанга!
– Сейчас я тебе двину – дождешься, – пробурчал Джек.
– Ну по крайней мере ты наденешь свой серый сюртук? Я буду тобой недоволен, если ты не захочешь одеваться соответственно твоему положению.
– Заткнись и дай мне метлу.
– Ты должен быть осмотрительным, и если дуешь на пудинг, то делай это потише. И обязательно говори «пардон», когда рыгаешь, иначе они подумают, что у тебя плохие манеры.
– Слушай, ты навоз убираешь или отдыхаешь на своей лопате?
– Я просто даю тебе совет.
– Дурацкий твой совет, тебе не кажется?
– Ножи справа, вилки слева, но если ты левша – то наоборот. А потом ты должен научиться говорить любезности… и обязательно в нос, причем будь краток, иначе, пока выжмешь из себя что-то, яблочный соус успеет прокиснуть.
Облокотясь о лопату, Стреттон наблюдал, как Джек подметает свинарник.
– Не понимаю, чем ты подкупил этих двух дамочек, что они решили вырвать тебя из сугубо мужского общества?
– Не знаю, не спрашивай, но я сам недоволен таким приглашением.
– А будешь ли ты, как все простые смертные, доить коров в рождественское утро?
– Я не обязан делать больше вас, – ответил Джек. В день Рождества, надев самую лучшую свою шляпу и черный шерстяной костюм, с воротничком и галстуком, приобретенным специально по этому случаю в деревенской лавке, он отправился к фермерскому дому. Ботинки были начищены до блеска, лицо чисто выбрито, волосы тщательно зачесаны назад и уложены жидким кремом, а в кармане лежал белый носовой платок. «Но несмотря на все это, – сказал он себе, – я все тот же Джек Мерсибрайт».
Дом выглядел по-прежнему мрачным, на окнах верхних этажей были опущены жалюзи, а на нижних – шторы наполовину задернуты. Светилось только заднее окно: это на кухне трудилась миссис Миггс.
Джек был уже во дворе, когда навстречу пулей вылетела Ненна. Она выглядела расстроенной и сердитой.
– Что случилось? – спросил Джек. – Дед Мороз не положил подарки в твой носок?
– Пойдемте со мной и увидите! – сказала она.
Не заходя в дом, они пошли по длинной дорожке, которая пролегала между прачечной и маслодельней, по направлению к конторе. Рабочий стол был накрыт на одного: на клетчатой скатерти лежали ложка, вилка и нож, стояли кружка и кувшин для пива, лежала белая льняная салфетка.
– Вот где вы будете обедать! – воскликнула Ненна и ударила кулаками по столу. – Миссис Миггс накрыла тут для вас по приказу Филиппы. А я-то думала, что она собиралась пригласить вас за общий стол!
Джек стоял и смотрел на накрахмаленную, хорошо отутюженную скатерть и на начищенную серебряную солонку.
– Ну хорошо, что она не отправила меня есть вместе со свиньями!
– Я бы на вашем месте не осталась здесь, – заявила Ненна. – И просто ушла! Не думайте, что я ничего не понимаю. Мне очень неприятно и обидно за вас.
Джек решил уйти. Но, раздумывая, покачал головой. В глубине души он, конечно, был жутко зол. Он ненавидел, когда его ставили на место. Но поздно отступать, и он винил себя, что оказался таким недальновидным.
– Думаю, мне лучше остаться.
– Ну тогда я тоже буду здесь есть. Да, буду! Я возьму свой прибор и попрошу кухарку принести мне сюда еду.
– Нет, – возразил он. – Это только создаст лишние проблемы. А они мне не нужны. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Лицо девушки пылало, и глаза, устремленные на Джека, гневно сверкали. Никогда раньше он не видел ее такой.
– Отлично. Пусть будет по-вашему. Но я не смогу сидеть с Филиппой за одним столом. Да и разговаривать с ней весь вечер.
– Филиппа сделала все правильно. Это мы с тобой неправильно ее поняли. А теперь возвращайся в дом, а то еще простудишься. Передай миссис Миггс, что я пришел и жду.
Ненна ушла, а он снял шляпу и сел, и через минуту появилась миссис Миггс с обедом.
– Хорошо пахнет, – сказал он, когда она поставила перед ним тарелку. – Красивый, хрустящий и подрумяненный кусочек. Люблю поджаристую кожицу.
Он говорил громко, потому что миссис Миггс плохо слышала.
– Я подала вам ножку, мистер Мерсибрайт, и немножко грудки.