Элизабет Лоуэлл - Заколдованная
Дункан поднял голову и заглянул в затуманенные золотистые глаза этой девушки, которая была для него такой же тайной, как и собственное его прошлое.
— Ты летишь на мою приманку, словно ловчий сокол на зов хозяина, — сказал он своим глубоким голосом. — Ты жаждешь меня, а я тебя. Может, мы были возлюбленными в той жизни, которую я не помню?
Слабо вскрикнув, Эмбер вырвала у него руку и отвернулась.
— Я никогда не была твоей возлюбленной, — ответила она дрожащим от напряжения голосом!
— Мне трудно в это поверить.
— И все же это так.
— Проклятье! — прошипел Дункан сквозь зубы. — Я не верю! Нас слишком сильно тянет друг к другу. Ты что-то знаешь о моем прошлом, но не хочешь сказать мне!
Эмбер покачала головой.
— Я тебе не верю, — повторил он.
Она снова повернулась лицом к Дункану — с такой быстротой, что подол платья вздулся колоколом.
— Как хочешь, — гневно произнесла Эмбер. — До того как ты оказался на Спорных Землях, ты был принцем.
Дункан был так поражен, что не мог вымолвить ни слова.
— Ты был фригольдером, — продолжала Эмбер.
— Что ты такое говоришь?
— Ты был предателем, — безжалостно сказала она. Ошеломленный Дункан мог только смотреть на нее.
— Ты был героем, — не останавливалась Эмбер. — Ты был рыцарем. Ты был оруженосцем. Ты был священником. Ты был лордом. Ты был…
— Хватит, — свирепо прорычал Дункан.
— Ну как? — резко спросила она.
— Что как?
— Что-то одно из всего этого должно быть правдой.
— Неужели?
Эмбер пожала плечами.
— Кем еще ты мог быть?
— Крепостным или матросом, — насмешливо ответил он.
— Нет. Для этого тебе не хватает мозолей. Да и туп ты недостаточно, хотя я уже начинаю в этом сомневаться.
Неожиданно Дункан рассмеялся. Эмбер улыбнулась против своей воли.
— Вот видишь? Сказать можно все что угодно, но это не значит знать. Это должен сделать только ты сам. За тебя никто этого не сделает.
Дункан перестал смеяться. Несколько мгновений он не говорил ни слова.
Искушение прикоснуться к нему и узнать, что он чувствует, оказалось сильнее, чем решимость Эмбер. Она сопротивлялась как могла этому жадному желанию.
И была побеждена.
Кончиками пальцев она легонько провела по чисто выбритой щеке Дункана.
Гнев.
Недоумение.
Ощущение потери — такой огромной, что описать ее невозможно, ее можно лишь чувствовать, словно дрожащий в воздухе отголосок грома дальней грозы.
— Дункан, — с болью в голосе прошептала Эмбер. — Мой темный воин.
Он следил за ней суженными до щелочек, блестящими глазами — глазами попавшего в капкан животного.
— Драка с самим собой только ранит тебя еще больше, — сказала она. — Дай себе привыкнуть к той жизни, которая у тебя теперь.
— Разве это возможно? — хрипло спросил Дункан. — Что станется с той жизнью, которую я оставил там? Что, если меня ожидает лорд, которому я присягал в верности? Что, если меня ждет жена? Наследники? Земля?
Когда Дункан говорил о лорде и земле, Эмбер ощутила темное кипение его памяти. При упоминании жены и наследников такого отклика она не уловила.
Облегчение было таким острым, что у Эмбер чуть не подкосились ноги. Мысль о том, что Дункан может быть связан нерушимым обетом, данным другой женщине, была ей как нож в сердце. Она и не подозревала, насколько силен был этот страх, пока его не прогнала невыразимая словами уверенность, лежавшая под ускользающей памятью Дункана.
Дай Бог, чтобы память к нему не вернулась. Чем больше он вспоминает, тем больше я боюсь.
Враг, а не друг.
Возлюбленный.
Дункан пришел ко мне из теней темноты. В тенях темноты он должен и оставаться.
Или погибнуть.
И эта мысль была ей еще более невыносима, чем живой Дункан, связанный обетом с другой женщиной.
Делая частые, мелкие взмахи крыльями, кречет быстро настиг приманку, которую Дункан раскручивал плавными, мощными движениями руки.
— Очень хорошо, — воскликнула Эмбер, возбужденно хлопая в ладоши. — Должно быть, прежде тебе не раз доводилось пускать приманку.
Приманка дернулась, потом опять стала размеренно кружить.
Эмбер сразу же пожалела о своих словах. Последние пять дней она отказывалась от всяких разговоров о прошлом Дункана. И память к нему не вернулась, хотя прошло уже девять дней, как он проснулся.
После первого быстрого взгляда, который он бросил на Эмбер, Дункан сосредоточился лишь на том, чтобы плавно раскручивать приманку, побуждая крылатого хищника спуститься с усеянного облаками неба. Внезапно маленький сокол упал камнем, ударил приманку с убийственной скоростью и сел на землю, готовясь к трапезе и охраняя свою «добычу» распростертыми над ней крыльями.
Эмбер быстро подманила кречета кусочком мяса и пронзительным свистом. Издав несколько резких, протестующих криков, сокол покорился и уселся на запястье Эмбер.
— Не сердись, моя красавица, — негромко сказала Эмбер, расправляя путы так, чтобы они ровно лежали у нее на перчатке. — Ты охотилась очень хорошо.
— Достаточно хорошо, чтобы заслужить настоящую охоту? — спросил Дункан.
Эмбер улыбнулась.
— Видно, тебе так же не терпится, как и соколу.
— Еще бы. Я не привык сидеть взаперти в хижине, в компании с одной лишь недоверчивой девушкой и своими мыслями — или в отсутствие и того и другого, — добавил он насмешливым тоном.
Эмбер стало не по себе.
Дункан не выказывал большого интереса к предписанному ею лечению — сон, еда и опять сон. Когда на дворе шел холодный дождь, ей было нетрудно удерживать Дункана в хижине, хотя он и ходил по ней из угла в угол, словно посаженный в клетку волк.
Но сегодня, когда солнце припекло так, что от земли большими серебристыми полотнищами поднялся и уплыл туман, удержать Дункана на месте было просто невозможно.
— Я боялась, — сказала она.
— Боялась чего? Я ведь не сосулька — не растаю от солнца или дождя.
— Я боялась врагов.
— Кого? — быстро спросил он.
— Спорные Земли, они есть… спорные. Безземельные рыцари, честолюбивые бастарды[3], вторые и третьи сыновья, разбойники. Все они бродят тут в поисках добычи.
— Однако ты ходила одна в замок Каменного Кольца за одеждой для меня, разве не так?
Эмбер пожала плечами.
— За себя я не боюсь. Ни один человек не посмеет меня тронуть.
Дункан недоверчиво смотрел на нее.
— Это правда, — сказала она. — Но всем Спорным Землям известно, что Эрик повесит того, кто прикоснется ко мне.
— Я прикасался к тебе.
— А потом, ты так жаловался, что тебе приходится заворачиваться в покрывала, как сарацину… — продолжала Эмбер, будто не слыша его слов.
