Юлия Леонова - Звезда Любви
— Павел Николаевич, как Вы собираетесь разрешить сию situation? — обратился к нему Серж, но Павел, кажется, даже не услышал его вопроса. — Вы желаете, чтобы я сохранил это известие в тайне? — не дождавшись ответа, поинтересовался он.
— К чему? Вскоре об этом станет известно всем, — обернулся Павел.
— Но разве Вы не собираетесь жениться на mademoiselle Балашовой?
— Как я могу жениться на mademoiselle Балашовой, коли я уже женат? — усмехнулся Павел. — Однако мне не совсем понятен Ваш интерес ко всему этому, Сергей Александрович, — недоуменно вздернул бровь Шеховской.
Левашов молчал, но пальцы сами собой выбивали нервную дробь по подлокотнику кресла. Наконец, он заговорил:
— Если Вы, Ваше сиятельство, не намерены признать, что княгиня Юлия Львовна Шеховская жива, — медленно произнес Левашов, — то я буду счастлив сделать предложение графине Анне Николаевне Закревской.
До сознания Павла не сразу дошел смысл сказанного, но как только он понял, о чем ему говорит Левашов, то в мгновение ока оказался рядом с графом. Тонкий батист рубашки затрещал, когда Поль ухватил Левашова, поднимая его с кресла.
— Даже думать об этом не смейте! — процедил он. — Ей-Богу, мне доставит немалое удовольствие проделать дырку в Вашей голове!
— Если сумеете прицелиться, Ваше сиятельство! — усмехнулся Сергей, отцепляя судорожно сжатые пальцы князя от своей рубахи. — Я только надеюсь, что у Вас хватит благоразумия не винить Вашу супругу в чем бы то ни было, — и добавил. — Имение Закревского находится недалеко от моей усадьбы, под Полтавой. Не знаю только, застанете ли Вы Василия Андреевича в живых — он был очень плох, когда мы возвращались из Милана, и, как писала мне Юлия Львовна, долго болел после этого. Только это и помешало им сразу же приехать в Петербург.
— Вы состоите в переписке с моей женой? — насторожился Шеховской.
— Не буду отрицать — ответил Левашов, не отводя взгляда, — Я дал ей слово, что найду Вас и сообщу о том, что она жива, и именно по этой причине написал Вам в Иркутск, а ей сообщал о результатах поисков. Но она до сих пор не знает, что считается умершей — я сам узнал об этом только после возвращения, а написать ей так и не смог.
— Благодарю Вас, граф, — и Шеховской поспешно покинул комнату.
Только после его ухода Сергей понял, что не сказал Павлу о том, что у него есть сын, и задумался о том, почему промолчал. Потому ли, что полагал, что это касается только Жюли и Павла? Или потому, что, терзаемый мучительной ревностью и обидой, хотел хоть в малом, но все же уколоть?
Вернувшись домой, Павел велел Прохору приготовить все для бритья и смену одежды. Переодеваясь второпях, он бросил денщику:
— Багаж собери. В Полтаву поедем.
— Да как же это, Ваше сиятельство, только вторую неделю как дома… Что за нужда такая нам в той Полтаве?
— Ох, есть нужда, Прохор, есть! — обернулся к растерянному слуге Павел, уже выходя из комнаты.
Ровно в полдень Павел вошел в небольшую уютную гостиную городского дома Балашовых-старших. Дарья вышла к нему одна, и как только она устроилась в кресле напротив него в кресле, Шеховской взял в руки ее изящную ладонь и поднес к губам. Он не знал, какие подобрать слова, чтобы объяснить ей произошедшее, и потому начал издалека.
— Дарья Степановна, — начал Павел, глядя ей в глаза, и ощутил, как напряглась маленькая ладошка в его руках, — мне нет прощения!
— Вы как будто в чем-то провинились передо мной, Павел Николаевич? — улыбнулась Даша.
— Вы даже не представляете, как сильно я виноват перед Вами! — покаянно произнес Шеховской. — Мы были с Вами помолвлены почти два года, а теперь я вынужден просить Вас разорвать помолвку для Вашего же блага. Вы можете назвать любую причину, я приму ее.
Даша осторожно вытащила свою руку из его ладоней и недоуменно покачала головой.
— Я знала, что я Вам не пара, — едва сдерживая слезы, заговорила она. — Вы, наконец, поняли это, и ныне, когда весь свет считает, что мы с Вами должны… Вы отказываетесь от меня!
— Выслушайте меня! Вы, наверное, слышали, как погибла моя первая жена?
Даша удрученно кивнула головой:
— Княгиня Горчакова говорила, что Вы были очень привязаны к ней.
— Был, — улыбнулся Шеховской, — да, пожалуй, и сейчас привязан.
— Я не понимаю Вас! К чему тогда…
— Долли, — мягко произнес он, — дело в том, что моя супруга жива, как бы невероятно это ни звучало. Я узнал это нынче утром, а сегодня уезжаю из Петербурга, чтобы убедиться в том самолично. Вам же я даю полную свободу — Вы можете придумать и назвать любую причину, по которой отказались от брака со мной.
— Кроме той истинной? — уточнила Дарья.
Павел кивнул.
— Ей-Богу, я не знаю сейчас, что из всего этого выйдет, но если Жюли действительно жива, я не могу поступить иначе! Со своей стороны, обещаю, что репутация Ваша ни в коей мере не пострадает, а чтобы компенсировать Вам почти два года ожидания, я передам в Ваше владение имение, что досталось мне от бабки по материнской линии. Усадьба там небольшая, но отныне Вы будете независимы от Ваших родственников и сможете самостоятельно решать свою судьбу, — пожал он плечами.
— Тогда скажите моей маменьке, что я призналась Вам в том, что влюблена в другого, — тихо заметила Долли.
— И это правда? — улыбнулся Шеховской.
Даша залилась румянцем и кивнула головой.
— Это самое меньшее, что я могу сделать для Вас, Долли! Еще раз прошу: простите меня.
Едва за Шеховским закрылась дверь, Долли поднялась с кресла, прижав руки к груди. От осознания того, что она свободна ныне от любых обязательств, бешено заколотилось сердце. Приложив ладони к горящим щекам, она едва не закружилась на месте, остановило ее только появление матери в дверях салона. Ангелина Леонтьевна была в гневе.
— Это не слыханно! — возмущалась она. — Не слыханно! Я немедленно еду на Сергиевскую! Я должна увидеться с Софи!
— Ах, маменька, оставьте! — сияя улыбкой, подбежала к ней Долли. — Маменька, это чудо! Я свободна! Свободна!
— Глупая девчонка! Как ты можешь радоваться этому?
Не слушая, maman, Дарья закрыла глаза, и тотчас пред мысленным взором предстало лицо графа Левашова: ясные синие очи, каштановая чуть с рыжиной прядь, волной спадающая на высокий лоб.
— Маменька, я счастлива и влюблена! — прошептала она.
— Бог мой, Долли, душенька, не пугай меня! — охнула Ангелина Леонтьевна, хватаясь за обширную грудь.
— Все будет хорошо, вот увидите, — улыбнулась она.
— Он сказал тебе про имение? — присаживаясь в кресло, поинтересовалась Ангелина Леонтьевна.
