Юлия Леонова - Звезда Любви
Вспомнив об этом, Павел желал только одного: чтобы этот вечер быстрее окончился, но все как будто сговорились против него. У Долли не было отбоя от кавалеров, и Павел не без раздражения заметил, что она уже вовсе не та скромная испуганная дебютантка, на которую он обратил свое внимание более года назад. Девушка повзрослела и уже не казалась ребенком, одетым в бальный туалет и по какому-то недоразумению оказавшимся в бальной зале. Она вовсю наслаждалась вниманием поклонников и совершенно очевидно не собиралась покидать этот вечер так скоро. Шеховской, изнывая от необходимости не только оставаться подле нее, но, более того, быть любезным, весь вечер пытался разыскать в пестрой разряженной толпе графа Левашова, но, увы, безуспешно: Серж после их краткого разговора словно сквозь землю провалился.
Домой Павел Николаевич попал только под утро и первым делом без лишних церемоний растолкал спящего денщика.
— Письма, которые я отдал тебе по пути из Иркутска, где? — резко спросил он, не дожидаясь, когда заспанный Прохор придет в себя и мало-мальски начнет понимать, чего от него барин требует в столь ранний час.
— Бог мой, Ваше сиятельство, дались Вам эти письма спозаранку! — удивленно моргнул Прохор, соображая при этом, куда могла подеваться требуемая князем корреспонденция.
— Вот спущу с тебя три шкуры на конюшне! — прошипел Поль, с трудом сдерживая себя.
С кряхтением поднявшись с узкой постели, Прохор зажег свечи и, нагнувшись, вытащил из-под вешалки большой кожаный саквояж, в котором обычно возил все туалетные принадлежности князя.
— Да вот же они все, Ваше сиятельство, я их хотел Вам сразу по приезде отдать, да запамятовал совсем.
Выхватив из его рук пачку писем, Павел стремительным шагом прошел в свой кабинет. Прохор поспешил за хозяином, чтобы зажечь свечи в канделябре и подбросить дров в камин, недоумевая, что могло привести его в столь дурное расположение духа.
Устроившись за письменным столом, Поль перебирал конверты, отбрасывая один за другим. Вот он, подписанный незнакомым ему почерком! От волнения вдруг затряслись руки, и, вскрывая конверт, Павел поранился ножом для бумаги. Чертыхнувшись и не обращая внимания на то, что пачкает бумагу кровью, Шеховской торопливо развернул послание и, поднеся его поближе к свету, начал читать. Пробежав глазами несколько строк, Павел со стоном откинулся в кресло, потом еще раз перечитал письмо. Что это? Злая шутка? Вскочив с кресла, он заметался по кабинету, не обращая внимания на застывшего в немом изумлении Прохора.
— Ваше сиятельство, Павел Николаевич, да что это Вы? Случилось что?
— Случилось! — неожиданно зло выкрикнул Павел. — Случилось! Не могу поверить! Не может этого быть! — схватился он обеими руками за виски. — Который час? — обернулся он к Прохору.
— Шесть утра, Ваше сиятельство.
— Кофе мне подай! — бросил он.
Прохор нечасто видел барина в таком состоянии, но счел за лучшее ретироваться, зная по собственному опыту, что сейчас под горячую руку можно и оплеуху схлопотать. Ворча себе под нос что-то о господских причудах, денщик удалился в сторону кухни. Прохор не стал будить кухарку, потому как кофе и сам научился варить отменный, еще будучи вместе с князем на Кавказе.
Оставшись один, Павел подошел к окну и, отодвинув бархатную портьеру, уставился в серую мглу за стеклом, которую не в силах были рассеять уличные фонари. От напряжения каждый нерв был натянут, как струна, каждая частичка внутри него, казалось, дрожала мелкой дрожью. Хотелось схватить что-нибудь и разбить, сломать, а еще пуще — добраться до Левашова и вытрясти из него всю душу. Сукин сын! Знал и промолчал! Шеховской стиснул пальцы в кулаки и тотчас разжал ладонь, когда свежий порез полыхнул болью, с трудом удержавшись от того, чтобы не стукнуть по оконному стеклу, в котором отражалось его бледное лицо.
Дверь приоткрылась, и в проем бочком аккуратно протиснулся Прохор с подносом, на котором дымился кофейник и чуть позвякивали фарфоровая чашка и блюдце.
— Вот и кофе! Ваше сиятельство, давайте руку-то перевяжу.
Павел уставился на алеющий поперек ладони длинный порез.
— Пустяки, — пробормотал он. — Поди на конюшню, скажи, что я велел Буйного оседлать.
— Да куда же Вы в такую-то рань? — опешил денщик.
— Иди, да поживей, — кивнул на дверь Павел, наливая кофе в чашку. — Хотя нет, стой! Не надо Буйного, я пешком дойду, здесь недалеко будет.
Выпив кофе и торопливо одевшись, Шеховской вышел из дома. Добравшись до дома Левашова, Поль какое-то время нетерпеливо расхаживал под окнами и то и дело поглядывал на золотой брегет, зажатый в ладони, но стрелки, похоже, примерзли к циферблату. Да уж, час для визитов совершенно не приличный, но и дело отлагательства не терпит. Наконец, потеряв терпение, он торопливо поднялся на крыльцо и постучал в двери. За стеклом показалось удивленное лицо слуги, однако признав в столь раннем посетителе человека сословия благородного, да еще и к службе отношение имеющего, дворецкий распахнул двери.
— Чем могу служить, Ваше благородие? — обратился он к князю.
— Любезный, хозяин твой дома? — поинтересовался Павел.
— Дома. Да только Сергей Александрович еще почивать изволят.
— Ну, так поди разбуди! Скажи его сиятельству, что его князь Шеховской видеть желает.
Властный тон и манеры гостя не оставляли никаких сомнений, что человек сей привык, чтобы ему повиновались по первому его слову, но и свой барин спуску не давал. Дворецкий, пребывая в явном замешательстве, проводил раннего визитера в малый салон, и, поднявшись в покои графа, разыскал Семена, денщика Сергея Александровича. Тот как раз готовил одежду к утреннему туалету барина. Передав денщику, что его сиятельство ожидает князь Шеховской, и переложив тем самым нелегкую ношу на его плечи, дворецкий поспешил удалиться.
Войдя в спальню Левашова, Семен принялся неспешно раскладывать домашнюю одежду графа.
— Ваше сиятельство, Вас там князь Шеховской в малом салоне дожидается, — обратился он к уже проснувшемуся, но все еще лежащему в постели хозяину.
— А вот теперь становится интересно! — усмехнулся Сергей, поднимаясь.
Наскоро умывшись и одевшись, Левашов направился в салон. С чем пожаловал Павел? — размышлял он, спускаясь по лестнице. — Попросит молчать о возвращении Жюли? Или заявит, что все это ложь? И если Шеховской обвинит его во лжи, разве не должен будет он бросить ему вызов? Дай Бог, чтобы до этого не дошло, ибо как потом объяснить сие Жюли? Взявшись за ручку двери, Серж помедлил, не в силах отказать себе в удовольствии заставить его ждать, пусть даже и несколько мгновений. Резко выдохнув, Левашов распахнул двери.
