Виктория Холт - Рожденная для славы
Я отослала блудницу с позором, а вскоре после этого Саутгемптон вернулся из Парижа и женился на ней. Моего позволения на этот брак попросить он не удосужился, и я отправила молодоженов посидеть в тюрьме Флит. Заключение было недолгим, но отныне графу не приходилось рассчитывать на придворную карьеру.
В конце концов я решила, что Эссекса пора вернуть. Ах, если бы только он попросил прощения! Но нет, для этого он был слишком горд.
Впрочем, на похоронах Берли он появился. За катафалком следовали пятьсот скорбящих, и все поглядывали на закутанного в черный плащ Эссекса, который явился отдать последние почести великому министру. Мне говорили, что вид у графа был весьма расстроенный. Правда, злые языки утверждали, что Эссекс печалится не столько о Сесиле, в доме которого он когда-то жил, сколько о собственной участи.
После похорон граф вновь удалился к себе в Уонстед, так и не появившись при дворе.
Ну почему, почему он не написал мне письма? Я бы извинила его юношескую горячность. Но нет, Эссекс молчал. Гордыня не позволяла признать свою неправоту.
Что же станется с этим гордецом, спрашивала я себя. Его худший враг — он сам.
Вскоре я узнала, что Эссекс расхворался. Якобы не вынес опалы. Я не могла допустить, чтобы глупый несносный мальчишка так мучился — ведь он один мог хотя бы отчасти залечить душевную рану, нанесенную мне смертью Лестера.
И я позволила ему вернуться ко двору, дала понять, что безобразная сцена на Совете забыта.
Увы, подобные инциденты не проходят бесследно. Я-то знала, что забыть случившееся не смогу никогда. А при виде Эссекса, осунувшегося и бледного, но все такого же надменного, с новой силой затосковала по Лестеру. Мне стало окончательно ясно, что никакой Эссекс его не заменит — глупо тешить себя пустыми иллюзиями.
* * *Ирландия по-прежнему бурлила. Сэр Уильям Ноуллз туда так и не поехал, а между тем дело не терпело отлагательств. Теперь я была склонна назначить наместником лорда Маунтджоя. Несмотря на преступное сожительство с Пенелопой Рич, он был человеком надежным и распорядительным. Пожалуй, ему эта трудная задача была бы по плечу.
Однако на Совете Эссекс вновь — какая вопиющая дерзость! — поднял голос против утвержденной мной кандидатуры.
— Нет, ваше величество, — заявил он. — Маунтджой не годится. У него нет опыта ведения военных действий. К тому же он небогат, а стало быть не сможет вложить в экспедицию сколько-нибудь значительные средства. Да и вообще, человек, так сильно интересующийся литературой, не может быть хорошим солдатом.
Я рассердилась. Кажется, Эссекс так и не понял, что хоть я и вернула его ко двору, но отношусь к нему уже не так, как в былые времена.
Я смотрела на своего фаворита как бы новыми глазами. Да, красив. Весьма интересный мужчина. Но мне-то уже шестьдесят шесть. Неужто я могу пробудить в ком-нибудь романтическую привязанность, подобную той, которую испытывал ко мне Лестер? Увы. С этим покончено.
Отвернувшись, я сказала:
— Милорд, я вижу, что мой новый кандидат вам опять не по вкусу. Что ж, я знаю человека, который подходит для должности наместника лучше.
На губах Эссекса заиграла довольная улыбка. Берегись, подумала я. Ты считаешь меня влюбленной вздорной старухой. Иногда я и в самом деле бываю ею, но есть и другая, мудрая Елизавета, которая не позволяет мне делать слишком много глупостей.
— Этот человек — вы, милорд. Я приняла решение. Вы едете в Ирландию.
* * *Эссекс был потрясен. Такого поворота событий он никак не ожидал. Ему мнилось, что он останется при дворе и будет править государством, прикрываясь мной как ширмой. Свое возвращение ко двору после вызова, брошенного королеве в присутствии всего Тайного Совета, Эссекс расценил как свидетельство полнейшей своей безнаказанности. Что ж, у него и в самом деле могло создаться такое ощущение. Молокосос решил, что имеет на меня еще большее влияние, чем в свое время всемогущий Лестер.
Должна, впрочем, отдать ему должное. Убедившись, что от ирландского наместничества ему не отвертеться, Эссекс взялся за дело с энергией и решимостью. Занялся подбором помощников и первым делом позвал с собой своего отчима Кристофера Бланта. Они превосходно ладили между собой, и Блант, как все прочие члены семейства, просто души не чаял в пасынке. Интересно, как отнеслась волчица к тому, что ей пришлось разом остаться и без мужа, и без сына.
Любопытно, что Эссекс прихватил с собой и Саутгемптона. Ну и очень хорошо — одним скандалистом в Лондоне меньше.
Армия выступила в поход хмурым мартовским днем. У Айлингтона Эссекс угодил в страшную бурю с проливным дождем, и продвижение пришлось прекратить. Многие призадумались, видя в случившемся недоброе предзнаменование для экспедиции.
Увы, так все и вышло.
Энтузиазма у командующего хватило ненадолго. Он понял, что ирландцам бессмысленно толковать о законе и порядке. И к тому же с самого начала наделал множество ошибок. Я раскаивалась, что не послала в Ирландию Маунтджоя, человека умного и основательного. Уж он-то не стал бы действовать, предварительно не обмозговав все как следует.
Эссекс щедро осыпал милостями тех, кто ему угодил. Своего отчима самовольно произвел в маршалы — честь, на которую Блант не имел ни малейшего права, — и написал мне, что хочет сделать Бланта членом Ирландского Совета. Я ответила, что не могу согласиться с таким назначением.
Вскоре Блант неожиданно вернулся в Англию. Эссекс сообщил, что у его отчима пошатнулось здоровье. Не знаю, что сие должно было означать — то ли Блант и в самом деле захворал, то ли Эссекс хотел продемонстрировать мне, что раскаивается в своеволии. Муж волчицы меня нисколько не интересовал. Пусть живет где хочет, лишь бы не занимал государственных постов, с которыми ему не справиться.
Дальше — больше. Графа Саутгемптона Роберт сделал генералом от кавалерии, хотя не мог не понимать, что я буду против этого назначения. Какая наглость — доверять столь ответственный пост человеку, находящемуся у королевы в немилости! Начальником конницы следовало назначить лорда Грея, который превосходил Саутгемптона и опытом, и военным талантом. А теперь Грей попадал под начало к человеку, люто его ненавидевшему и когда-то вызвавшему на дуэль. Но тут вмешалась я и написала лорду-наместнику письмо, запретив производить Саутгемптона в генералы.
Эссекс ответил, что уже поздно — назначение произведено и приказ отменить невозможно. А между тем мне доносили, что генерал Саутгемптон не слишком скучает по Элизабет Вернон и находит утешение в обществе красивых офицеров. Один из них, молодой капитан Пирс Эдмондс, даже поселился у него в шатре. Саутгемптон публично обнимал его и, как докладывал мой лазутчик, даже устраивал с ним непристойные игрища.
