Оливия Клеймор - Французская Мессалина
– О, да, мадам. Это было ровно месяц назад. Я отважился на сей дерзкий шаг после нашего разговора у модного дома Лябиля. Прошу вас, не осуждайте меня.
– Отнюдь! Я не собиралась этого делать. Присаживайтесь в кресло…
– Благодарю вас…
– Как ваша служба, господин Дюваль?
– Как обычно, королевские корабли бороздят воды Уазы и Сены, выходят в море, казна пополняется, а моё жалованье остаётся прежним.
Луиза засмеялась.
– Вы поражаете меня своей прямотой, сударь. Мой покойный супруг никогда не говорил то, что думал.
– Простите за дерзость: а кем был господин Валанс?
– Он поставлял ко двору Его Величества Людовика Великолепного молочные продукты отменного качества. У нас несколько ферм под Компьеном и Суассоном. Ах, простите, теперь уже – у меня… Муж, в силу своих обязанностей, часто бывал в Париже, останавливался в своём доме на площади Этуаль. Я же пребывала здесь в Компьене. Господин Валанс брал меня с собой всего лишь несколько раз, считая, что парижский воздух развращает женщину. А вы бывали в Париже?
– Да, когда наш корабль пришвартовывался в порту. Во время разгрузки и погрузки обычно было сводное время у экипажа… Но вы же понимаете, чем занимаются мужчины, сошедшие на землю с корабля.
Мадам Валанс улыбнулась.
– Вот опять! – воскликнула она. – Вы говорите правду. Это ваша привычка?
– Да, можно сказать и так…
– Помнится, я обещала вам кое-что. Лили! – госпожа Валанс позвала горничную, и та не замедлила явиться. – Подай нам горячего шоколада с круассанами.
* * *Мари-Жанна, ни о чём не подозревая, пребывала в любовных грёзах. Она строила планы: вот они поженятся и она станет госпожой Дюваль, муж не оставит службу и его обязательно повысят, он непременно станет помощником капитана, а там и до капитана рукой подать. Затем они снимут квартиру в центре Компьена, лучше всего около церкви Святой Антуанетты, там спокойно и живут зажиточные горожане. А если появятся дети…
Размышления Мари-Жанны оборвала Эжени:
– Ты стала очень задумчивой в последнее время. Постоянно молчишь. Что с тобой происходит? – поинтересовалась она.
Мари-Жанна открыла в блокноте для рисования чистый лист.
– Эжени… Я… Словом, мне нужен твой совет.
– Так! Он тебе изменяет! – тут же выпалила Эжени.
– Да нет же! Что ты! Просто… я чувствую что-то не то. Не знаю, может быть, это мои домыслы.
– Рассказывай, всё подробно, – велела товарка.
– Ну, ты, понимаешь… Когда мы раньше занимались любовью, Клод был одним, а теперь… он словно другой.
Эжени с сожалением посмотрела на свою подругу.
– Он тебе изменяет, – констатировала она. – Прости меня, я понимаю, как это жестоко говорить, ведь ты так влюблена.
– Что мне делать? – спросила Мари-Жанна, едва сдерживая слёзы.
– А ты говорила с ним о женитьбе?
– Нет. Как я могу первой говорить об этом?
Эжени засмеялась.
– Очень просто, дорогая. Порой мужчину надо только подтолкнуть и он сделает всё как положено. Но если нет… Что ж, тогда вам надо расстаться, пока не возникло последствий.
– Каких? – поинтересовалась Мари-Жанна по простоте душевной.
– Боже мой! Мари-Жанна! Ты что первый день на свет появилась!? Я имею в виду детей!
Мари-Жанна покраснела. Эжени пронзила страшная догадка.
– Только не говори мне, что ты беременна!
Мари-Жанна кивнула. Эжени охнула и выпустила из рук отрез ткани. Старшая модистка посмотрела на девушек осуждающе и сделала замечание:
– Все проблемы – вне магазина: иначе вычту из жалованья.
Девушки переглянулись, и каждая занялась своим делом.
* * *В этот же день, вечером, Мари-Жанна направилась к Дювалю, дабы расставить все точки над «i». Пошло три месяца с того момента, как она посетила его впервые. Теперь она понимала, как была легкомысленна, но, увы, что сделано, то сделано.
Мари-Жанна постучала в дверь, но никто не ответил. Обычно в этот час Клод ждал её. Девушка направилась в свою комнату и написала записку:
«Клод! Я не застала тебя и решилась написать. Нам надо срочно поговорить…»
Дюваль пришёл домой только под утро, он прекрасно провёл время в объятиях Луизы Валанс, ему даже показалось, что она настолько хороша, что он страстно желает жениться на ней не только из-за её богатства. Ловелас вошёл в комнату и увидел на полу записку, по всей видимости, подсунутую под дверь. Он тотчас поднял её и прочёл.
– Ну вот, началось. Теперь – «женись на мне, дорогой», «я жить без тебя не могу» и, наконец: «я жду от тебя ребёнка». – Дюваль испугался последней мысли вслух. – «Этого мне только не хватало. И на что мы с ней будем жить? – Мари-Жанна займётся житьём, я же так и буду прозябать помощником боцмана. Только не это!»
Клод так и не ложился спать. Он быстро собрал вещи, их было не так много, оставил на комоде записку для господина Лябиля, плату за комнату, вышел на улицу и растворился в весенней дымке города.
* * *На утро Мари-Жанна снова направилась к Клоду и обнаружила дверь приоткрытой. Она вошла в комнату и тут же поняла: её любовник сбежал. Об этом говорило всё: не разобранная кровать, выдвинутые ящики комода и, наконец, записка для Лябиля с оплатой за полмесяца.
Девушка обмякла: голова закружилась, ноги подкосились, и она упала навзничь.
* * *Эжени начала волноваться за Мари-Жанну сразу же, когда она не появилась в положенный час в зале магазина. Она подошла к старшей модистке и шепнула:
– Мадам Рози, позвольте мне отойти. Я чувствую, что с Мари-Жанной – беда.
Мадам Рози, как женщина умная, в зрелом возрасте, ей недавно минуло тридцать лет, десять из которых она провела в магазине Лябиля, – понимала, что Эжени напрасно волноваться не станет.
– Иди, только быстро. Скоро появятся первые покупатели. Если Мари-Жанна заболела, то тебе придётся рисовать.
– Конечно, я подменю её, можете не волноваться.
Эжени подобрала юбки и взлетела по винтовой лестнице на мансарду. Комната Мари-Жанны была пуста. Эжени догадалась: «Она – у Дюваля. Наконец-то они объяснятся». Она направилась к комнате моряка и увидела дверь открытой почти настежь, свою же подругу – на полу без сознания.
Эжени бросилась к несчастной:
– Матерь Божья! Мари-Жанна, что с тобой?
Девушка не реагировала. Тогда Эжени нахлестала её по щекам, пытаясь привести в сознание. На туалетном столике стоял кувшин для умывания, она тотчас взяла его и побрызгала лицо подруги водой. Ресницы Мари-Жанны дрогнули, она постепенно приходила в себя. Эжени ещё раз обрызгала её водой: лицо, шею и грудь.
Лицу Мари-Жанны возвращался прежний нежно-розовый цвет. Она приоткрыла глаза и увидела склонившуюся над собой Эжени.
