Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Восхождение царицы
К тому же Мардиан любезно пропустил меня вперед. Хорошо еще, что на мне была лишь короткая, выше колен, туника и мои ноги не могли запутаться в ткани. Собравшись с духом, я опасливо шагнула в воду одной ногой, потом спустила другую и двинулась дальше. Теперь вода плескалась уже у моих колен.
Я ощущала тягу течения, хотя и не сильную; мягкий песок под моими ступнями подавался, отчего они погружались глубже. Пришла волна, слегка приподняв меня и снова опустив. Мне это не понравилось: чувство было такое, словно меня колышет на сильном ветру.
— А ты не можешь чуть побыстрее? — раздраженно спросил Олимпий. — Я уже устал удерживать лодку.
Я попыталась идти быстрее. Но вода уже была мне по пояс, и чтобы не потерять равновесие, пришлось раскинуть руки. Чем глубже я погружалась, тем более холодной становилась вода. Она уже доходила до груди, но тут, к счастью, я достигла лодки. Оставалось лишь в нее забраться.
Это было на удивление трудно. Вода ощущалась плотной, я словно вязла в ней, а волны, хоть и не сильные, колыхали меня туда-сюда, заставляя терять равновесие. Наконец (как раз в тот момент, когда нахальная волна обдала мое лицо фонтаном брызг) я ухватилась за крепкий деревянный борт, перелезла через него и оказалась на палубе. Мардиан появился сразу после меня; он и не подозревал о моих страхах. Когда мы оба забрались в лодку, Олимпий перевалился через нос с линем в руках.
— Ну, наконец-то. А я уж думал, вы никогда не дойдете! — Он строго посмотрел на меня. — Смешно, конечно, но можно подумать, будто ты никогда и ног в море не мочила!
Он рассмеялся, ибо подобная мысль казалась ему нелепой.
К счастью, продолжать Олимпий не стал. Он пристроился у рулевого весла и занялся парусом. Он поймал налетевший западный ветерок, и нас развернуло вправо; лодка накренилась, и я вцепилась в борт, ощущая неожиданно возникшую в желудке свинцовую тяжесть. А вот мои приятели, судя по улыбкам на их лицах, явно были в восторге.
Что поделать: люди разные, и то, что для одного — приятная прогулка, для другого может стать тяжким испытанием. Даже близкие друзья не всегда догадываются об этом.
Олимпий правил вглубь гавани, где дрейфовали более крупные суда. Я глянула вниз и со страхом заметила, что дно под нами исчезает. Поначалу я смотрела, как пятна солнечного света играли на песке, видела рыб и морские водоросли, но потом все это стало уходить в глубину и теряться в тенях.
Я почувствовала, как холодная волна паники поднимается к моему горлу, поскольку наш курс явно повторял маршрут того давнего плавания, и мы приближались к месту, где приключилась беда. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на легком плеске воды о борта.
Неожиданно Олимпий вскрикнул: лодка взлетела на гребень большой волны и ухнула вниз. Так, словно на лошади перескакиваешь высокий барьер и падаешь. Лицо мое окатили брызги, я слизнула с губ морскую соль и сильно сглотнула.
Мы плавали долго, не один час, то приближались к более крупным судам, то удалялись от них. Олимпий пребывал в упоении. На меня он совершенно не обращал внимания, за что я, надо сказать, была ему весьма признательна. Мардиан же неотрывно глядел через борт в воду, надеясь усмотреть кальмара, морского ежа, а то и дельфина. Волны хлестали ему в лицо, но ему было все равно.
Ни навеса, ни каких-либо ограждений на суденышке Олимпия не имелось, как и оравы слуг, которые кричат и прыгают вокруг. От этих воспоминаний я была избавлена. Но вот яркие цвета, звуки и запахи моря нахлынули на меня, как в прошлый раз. Однако я больше не была беспомощным младенцем в чужих руках. Теперь у меня самой хватало сил, чтобы держаться прямо и совладать с новым испытанием.
Наконец — наконец-то! — Олимпий повернул лодку к дворцовому причалу. Солнце уже прошло половину пути к закату; начался прилив, он тянул нас к берегу. К качанию на волнах мы привыкли, Олимпия это уже не повергало в восторг, а меня — в ужас. Я справилась со своим страхом.
— А теперь давайте поплаваем! — неожиданно объявил Олимпий.
Он бросил в воду привязанный к веревке камень, который должен был служить якорем. Груз, булькнув, пошел ко дну, веревка натянулась и дернула лодку влево.
Только этого не хватало — а я-то думала, что все вот-вот закончится! С морской прогулкой кое-как обошлось, но купание… Ведь я не умела плавать!
Олимпий нырнул за борт, чисто и аккуратно вошел в воду и исчез на глубине. Мой желудок сжался в ком, хотя я и знала, что мальчик сейчас вынырнет. Или, скорее, я надеялась, что он вынырнет. Так и произошло: Олимпий появился на поверхности с другой стороны лодки и обдал нас с Мардианом стеной брызг.
Мардиан, уже промокший до нитки, издал негодующий вопль и спрыгнул через борт, как пущенный из катапульты камень, отчего на мою бедную голову обрушилось еще больше воды. Потом оба мальчика начали в воде схватку с криками и плеском, стараясь в шутку потопить друг друга. Лишь спустя некоторое время они заметили, что я сижу в лодке.
— А ты чего ждешь? — крикнул Олимпий. — Можно подумать, ты боишься окунуться!
Он хотел лишь поддразнить меня и, конечно же, подумать не мог, что сказал чистую правду.
«Глубоко ли тут? Накроет ли меня с головой?» — гадала я, всматриваясь через борт в волны. Слишком темно, не разглядеть дна.
— Давай прыгай! — звал Мардиан. — Вода не холодная!
Он с явным наслаждением барахтался рядом с лодкой.
Я же испытывала ужас и отвращение — коварная стихия затихла, таилась в засаде, дожидаясь возможности поглотить меня. Никто не отнимет у нее добычу!
— Один раз ты ускользнула от меня, — слышалось в шепоте волн. — Но не навсегда. Разве ты не знаешь, что вода — твой рок?
И тут на меня нахлынуло странное чувство. Я бы не решилась назвать его храбростью, хотя, возможно, это и есть храбрость отчаяния и безысходности.
Да, вода ждет. Она мой враг. Но я буду бороться и попробую захватить ее врасплох. Этого она не ожидает.
Без дальнейших раздумий (способных остановить мой порыв) я прыгнула через борт. В то же мгновение, как я зависла в воздухе над голубой бездной, меня разом охватили ужас и восторг. Вода устремилась мне навстречу, а я бросила свое тело, как плевок в ее враждебное лицо. Мы столкнулись. Вода расступилась под моим ударом, и я, стукнувшись о дно, отскочила вверх. В момент прыжка я задержала дыхание и, только когда моя голова снова оказалась над поверхностью, разинула рот и стала жадно глотать воздух.
Я нелепо молотила руками по волнам и уже снова стала погружаться, однако — о чудо! — не с головой, так что могла дышать. Нащупать ногами дно не удалось, но тут я почувствовала, что движения рук поддерживают меня, и инстинктивно скоординировала их с движениями ног, чтобы оставаться на поверхности.
