Лорен Хит - Соблазнить негодяя
— Когда-то играла, но в последний раз мои пальцы касались клавиш несколько лет назад. — Майор Лайонс издал какой-то булькающий звук, как будто подавился вином. — Боюсь, что я уже совсем разучилась играть.
Лео улыбнулся.
— Я думаю, вы скромничаете. Пожалуй, нужно будет вас как-нибудь послушать. Знаете, я весьма силен в дуэтах и без труда смогу скрыть любые ваши оплошности.
— Зачем ставить ее в неудобное положение? — спросил майор Лайонс. — На ее долю и так достаточно унижений выпало.
Мерси обомлела. Желудок ее как будто сжался. Еда, которой она только что наслаждалась, запросилась обратно в тарелку.
— Стивен, как ты можешь?! — изумилась герцогиня. — Немедленно извинись.
— За то, что говорю правду? — Он поднялся так стремительно, что его стул едва не отлетел в сторону. Будь этот предмет мебели сделан не из такого крепкого, тяжелого дерева, заметила Мерси, он наверняка опрокинулся бы. — Вы все делаете вид, будто ничего не случилось. Но я причинил этой девушке самое настоящее зло. Свое доброе имя ей уже не вернуть. Теперь единственное ее спасение — выйти замуж за меня, и вы все прекрасно знаете, что это безумие.
Пока все ошеломленно молчали, он стремительно вышел из комнаты. Мерси захотелось догнать его, извиниться, признаться во всем. Она тоже ничего не поняла. Почему он думает, что, если она выйдет за него, это будет трагедией? Безумие? О чем это он?
Может быть, он страдает от ран, которые не видны?
Но ей было все равно. Ничто не могло заставить ее отказаться выйти за него, если он согласится взять ее в жены. Оставалось только убедить его сделать это.
Айнсли прокашлялся и сказал.
— Я должен извиниться за брата. После возвращения домой он немного не в себе.
— При всем уважении, ваша светлость, я думаю, он как раз в себе. Просто он уже не тот человек, которого вы знали до его отъезда. Да и разве мог он остаться прежним? Он прошел через такой ужас, которого, я надеюсь, вы и представить себе не можете. — Смутившись своей грубоватой откровенности, Мерси отложила салфетку и встала. Мужчины тут же сделали тоже самое. — Прошу меня простить. Мне нужно к Джону.
Она удивилась, как легко ложь слетела с ее языка. Ей ужасно захотелось выбежать из комнаты, но она заставила себя выйти спокойно, как леди, а не как невоспитанная девчонка. Ей нужно было произвести хорошее впечатление на этих людей, но в ту минуту она могла думать только об одном: где его искать?
В библиотеке. Он стоял у окна, всматриваясь в ночь, со стаканом в руке. Графин со спиртным стоял рядом. Сердце ее заколотилось, и ей показалось, что шаги ее зазвучали как-то особенно громко, когда она пересекла просторную комнату и остановилась рядом с ним. На лице его мука боролась с яростью. За столом он смотрел на нее так, что не оставалось сомнений: он вспомнил ее и знает о ее двуличности. Теперь он заберет у нее Джона. Нужно было с самого начала сказать ему правду. Оставалась надежда, что, если теперь быть с ним совершенно откровенной, ей будет позволено остаться с дорогим ее сердцу малышом.
— Майор Лайонс…
— Черт возьми, Мерси, если вспомнить, насколько близки мы были, я думаю, нам лучше называть друг друга по имени!
Чувство облегчения накатило на нее с такой силой, что она едва удержалась на ногах. Он не вспомнил обстоятельства той единственной ночи, которую они провели вместе! Значит, другая причина заставила его встать из-за стола. Невероятным усилием воли она заставила себя устоять на ногах.
— Я знаю, непросто слышать, когда другие вот так беспечно рассуждают о войне, — тихо произнесла она, охваченная желанием утешить его, заключив в объятия, как когда-то поступил он с ней. Но ее слишком страшила возможность встретить отпор. — И, несмотря на все старания корреспондентов, которые так страстно описывают невыносимые условия, в которые попадают наши солдаты, слова на бумаге — это совсем не то, что кровь на руках. Члены вашей семьи не были там. Они не могут знать, как вы страдали.
— Но вы были там, — ровным голосом проговорил он, глядя в темноту за окном. — Вы знаете.
Она кивнула. Врачи, сестры, солдаты — все они думали исключительно о физических ранах, о тех, которые можно увидеть, существование которых не вызывает сомнения, но Мерси была уверена, что есть и другие, невидимые раны, которые тоже нужно лечить. Скольких мужчин она знала, которые, казалось бы, шли на поправку, но умерли? Она вспомнила один случай, когда солдат жаловался на такую боль в руке, что не мог удержать ружье, хотя многочисленные обследования не обнаружили источника боли. Его объявили симулянтом и трусом, но Мерси была уверена в том, что он на самом деле испытывал боль. Человеческое тело — не часы, которые можно без труда открыть, чтобы изучить работу механизма. На ее глазах люди умирали даже от незначительных ран. Но еще она видела, как выживали буквально разорванные в клочья солдаты. Она была уверена, что нечто — либо душа, либо сердце, либо дух — придает телу способность восстанавливаться после страшных ран.
— Мне кажется, постоянный страх смерти не проходит даром, — продолжила она. — По-моему, борьба с испытаниями, которым мы подвергаем друг друга, влияет на нас, как ничто другое. Это подтачивает нас, хотя сами мы этого не замечаем. У меня бывало такое, что, если бы не Джон, я вообще не вставала бы с кровати.
Немного развернувшись, он прислонился спиной к оконной коробке. Наверняка острый край впивался в тело, но он, казалось, не обращал на это внимания. Или, быть может, ему было нужно это неудобство, чтобы сосредоточиться на настоящем, а не погрузиться в ужасы прошлого. Иногда она сама, просыпаясь, думала, что находится в Ускюдаре. Несмотря на то что она там сделала много добра, вернуться туда ей не хотелось даже во сне.
Под его пронзительным взглядом она почувствовала себя неуютно. Что он хотел в ней высмотреть?
— Почему вы оставили его? — спросил он. — Ребенка. Можно было найти ему хорошую семью.
— Потому что он ваш.
— Вы это говорите так, будто печетесь обо мне. Вам не кажется, что чувство, которое испытывали вы, которое испытывал я, было рождено обстоятельствами того места, где мы находились? Что все это было не по-настоящему.
— Это было по-настоящему. Господи боже мой, как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не было! Крови. Грязи. Мужчин, в слезах зовущих матерей и жен. Ни один из ужасов этого страшного места не умаляет того, что я чувствовала — чувствую — к вам. Все это научило меня понимать, что жизнь невероятно хрупка, что никто не может поручиться за будущее и решения нужно принимать, основываясь на том, что мы знаем сейчас, в эту самую секунду.
