Лорен Хит - Соблазнить негодяя
И что переменилось в ней по его вине? Впервые в жизни он пожалел, что не держал свои чертовы брюки застегнутыми. Но как же ему хотелось помнить каждый миг внутри нее!
Размышления его были прерваны появлением последнего участника обеда.
Без грома фанфар, но все же сумев привлечь к себе всеобщее внимание, в библиотеку вошел Лео. До знакомства с ним Стивен не встречал других людей, которые жили бы с такой досужей неторопливостью и беззаботностью, как Лео. Никто не упоминал его фамилии, все называли его просто Лео.
— Мисс Доусон, — заговорила герцогиня, уводя ее от Стивена к его явному неудовольствию, — позвольте представить вам художника, о котором я недавно говорила. Это Лео.
— Очень приятно, мистер Лео.
— Просто Лео, — лениво произнес тот, взял ее руку и поднес к губам.
Стивен почувствовал, что его рука, не сжимавшая рукоять трости, сжалась в кулак. Ему захотелось отдернуть руку мисс Доусон от губ Лео. Что это на него нашло? Никогда раньше он не ревновал своих женщин, потому что всегда мог без труда найти замену любой. У него были любовницы, а не возлюбленные. Он никогда не тратил силы на то, чтобы женщина доставляла удовольствие только ему, потому что очень быстро начинал скучать. Он предпочитал разнообразие.
— Ваш приезд стал настоящим праздником для герцогини, — пробормотал Лео. — Что не может не радовать меня. Спасибо, что приехали.
Айнсли бросил на Стивена саркастический взгляд. Их мать радовалась, потому что, как ей казалось, Стивен начал постепенно приходить в себя. Придется улучить минутку и открыть ей правду. Не впервой ему разочаровывать ее.
— Должен признаться, меня гложет любопытство. Прежде чем спуститься, я взглянул на малыша. Он — само очарование, — промолвил Лео.
— Спасибо. Но это не моя заслуга. Он весь в отца.
— Да, сходство поразительное.
— Лео — мастер подмечать особенности человеческой внешности. Он настоящий художник. Если Лео видит сходство, можно не сомневаться, что оно есть, — сообщила герцогиня. В голосе ее была слышна нескрываемая гордость за невероятный талант любовника, как будто талант этот позволял ему снимать для нее звезды с неба.
Айнсли, стоявший рядом со Стивеном, тихонько застонал и прошептал:
— Это она для меня сказала.
— Чтобы развеять твои сомнения насчет отцовства мальчика? — уточнил Стивен.
Айнсли пожал плечами:
— Мать умеет настоять на своем.
— Вам нравится ваше занятие? — спросила мисс Доусон у Лео, и в ее глазах блеснули искорки, отчего кулаки Стивена снова сжались.
Она что, флиртует? Почему она так свободно держится с художником, тогда как с ним довольно скованна? Да что же, черт возьми, за отношения у них были?
— Очень нравится. — Лео, дотронувшись пальцем до ее подбородка, легонько повернул ее голову так, чтобы она смотрела на потолок в дальнем углу. — Мне хочется написать ваш портрет, мисс Доусон.
— Если только этим все ограничится, — буркнул Стивен.
— Стивен! — укоризненно произнесла герцогиня.
Лео усмехнулся.
— Зачем мне желать чего-то еще? У меня уже есть женщина, которую я люблю. Большего мне не нужно.
— О, Лео! — Герцогиня явно хотела упрекнуть и его, но в ее голосе прозвучали удовольствие и игривость женщины вдвое младше ее. — Не пора ли к столу?
— Да, конечно, — сказал Стивен.
Он взял у мисс Доусон стакан и, изловчившись, поставил его на ближайший столик. Повернувшись, он увидел, что Айнсли уже положил ее руку на свою, согнутую в локте, и повел ее из комнаты, что-то нашептывая на ушко.
Внутри у Стивена все сжалось. Он знал, что брат никогда не разболтает чужого секрета, не расскажет ей об истинной глубине ран Стивена, и все же ему было неприятно видеть их вместе. Так же, как ему было неприятно то, что его оставили одного. С некоторых пор одиночество стало его раздражать.
У него появилось предчувствие, что обед будет ему не в радость.
Герцогиня распределила места за столом так, что Мерси оказалась между герцогом, восседавшим во главе стола, и художником, который сидел рядом с герцогиней, занимавшей противоположный от герцога край. Пальцы художника то и дело скользили по руке герцогини, и не случайно, — в этом Мерси нисколько не сомневалась. То когда он брал вино, то когда подзывал слугу. Постепенно попытки скрыть близость сошли на нет, и Лео просто переплел свои пальцы с ее пальцами и гладил ее руку, когда подавали блюда, вкуснее которых Мерси ничего не пробовала.
Мерси поняла, что Лео, говоря, что влюблен, имел в виду герцогиню, отчего ей стало одновременно и радостно, и горько. Она почувствовала себя глупо оттого, что не догадалась об этом раньше, но еще ей захотелось услышать подобное признание от майора Лайонса.
Не то чтобы оно могло когда-нибудь прозвучать. Даже в госпитале, когда им случалось на пару минут остаться наедине, они всего лишь разговаривали, не более того. Он ни разу не попытался поцеловать ее. Она убеждала себя, что его сдерживало уважение к ней, хотя подозревала, что виной тому была ее простоватая внешность. Или рост, который иногда заставлял мужчин чувствовать себя рядом с ней неловко. Или жуткий цвет волос. А может быть, он видел, насколько она была предана делу, которым занималась.
Как минимум три сестры, хихикая, рассказывали о том, что целовались с ним. Одна получила от него гораздо больше. О, он не был святым! И она не могла винить его в том, что он искал удовольствий, когда каждый день его могла ждать смерть в бою. Да и ее нравственные ориентиры дали сбой. Она ловила каждое его слово, радовалась любому знаку внимания, молилась о том, чтобы их отношения переросли в нечто большее.
Крым не был похож на Англию. Там не было чаепитий, балов и пожилых компаньонок, сопровождающих юных невинных леди. Да и невинных леди там не было. Тонкокожие и особо чувствительные там не задерживались. Раны необходимо было перевязывать, а они не всегда были в удобных местах. Мужчин нужно было мыть, поворачивать, кормить. Они требовали ухода и днем и ночью. И каждый из них нуждался в ласковом прикосновении, в добром слове.
Она вспомнила день, когда он проводил ее до дома, где жили сестры. По дороге они заговорили о литературе, и он заявил, что считает романы Джейн Остен ерундой. Мерси встала на защиту писательницы, которая писала о любви и человеческих пороках.
В конце концов Мерси спросила: «Если, по-вашему, ее книги ерунда, почему, скажите на милость, вы их читаете?»
Он подмигнул ей и ответил: «Потому что они нравятся женщинам, и это помогает поддерживать разговор».
Теперь же, сидя напротив нее, он наблюдал за ней, и в его глазах все отчетливее проявлялось замешательство, и ей подумалось: не начал ли он вспоминать подробности их связи? От этого предположения у нее слегка покраснели щеки.
