Джейн Фэйзер - Почти невинна
— Умоляю, добрые дамы, скажите, кто хозяйка этого дома, чтобы я могла выразить ей свое почтение.
— Господи Боже, дитя, откуда ты взялась? — добродушно засмеялась молодая женщина в сюрко без рукавов и с разрезами по бокам поверх темно-красного котта. (Женское платье в средние века.)
— Мне велено ждать здесь, пока не позовут, — пояснила Магдалена. — Я приехала с лордом де Жерве.
Ответом ей было молчание. Потом женщина постарше, та, что сидела в центре группы, сказала с акцентом, который Магдалена нашла немного странным, но довольно приятным:
— Подойди, дитя мое. Я Констанца, герцогиня Ланкастерская.
Магдалена направилась к ней. Дама была грузной и ширококостной. Темные глаза утонули в складках жира. Волосы были спрятаны под усыпанным драгоценными камнями венцом, надетым на золотую сеточку. Платье так и переливалось драгоценностями, под которыми не было видно ткани. Магдалена низко присела, чувствуя пристальный взгляд герцогини.
— Как тебя зовут?
— Магдалена, госпожа. Я дочь лорда Беллера, владельца приграничного замка Беллер.
По комнате словно пронесся порыв ветра, но герцогиня строго качнула головой, и женщины успокоились.
— Ты проделала долгий путь от приграничных земель, Магдалена Беллер.
— Да, госпожа. Я обручена с Эдмундом де Брессе, племянником лорда де Жерве, — вежливо, как учили ее отвечать на вопросы взрослых, выговорила Магдалена, скромно опустив глаза и сцепив перед собой руки.
Подобное поведение предписывалось всем детям в присутствии старших. Лишь в доме де Жерве такие формальности не только не были приняты, но даже не особенно поощрялись.
— И ты приехала с лордом де Жерве? — Хозяйка дома задумчиво коснулась подбородка, на котором, к изумлению Магдалены, росло несколько поразительно длинных черных волосков. — С какой целью?
— Чтобы быть представленной герцогу Ланкастерскому, госпожа, потому что он принимает участие в воспитаннике моего господина.
В этот момент Магдалена заметила хрустальный кувшин и кубки, стоявшие на столе у стены. Очевидно, глаза ее жадно блеснули, хотя она изо всех сил сжимала бедра в попытке сдержать еще более неотложную нужду.
Констанца проследила за направлением ее взгляда.
— Ты хочешь пить, дитя?
— Да, госпожа, ужасно, но, кроме того, мне просто необходимо уединиться на несколько минут, — поспешно выпалила Магдалена, радуясь подвернувшемуся случаю.
— Можешь облегчиться вон там, за гардеробом. (В средние века гардеробом называли некоторое подобие туалета, где также хранили меха и шерстяную одежду: запах мочи отпугивал моль.)
Герцогиня показала на закрытый занавеской дверной проем в углу галереи, и Магдалена без дальнейших церемоний поспешила туда, чтобы поскорее воспользоваться отхожим местом, вделанным в стену и снабженным длинным, до самой земли, стоком, выходившим в канаву.
Когда девочка вышла, ей разрешили налить медовой браги из кувшина и сесть на табурет возле герцогини. Атмосфера постепенно разрядилась, женщины вернулись к своим благородным занятиям, и казалось, никто не обращал внимания на гостью, хотя взгляды украдкой и шепотки ни на минуту не прекращались, что крайне нервировало девочку.
А тем временем лорда де Жерве проводили в личные покои герцога. Приемная кишела людьми, надеявшимися получить аудиенцию: просителями, придворными, торговцами. Однако лорду де Жерве пришлось подождать всего несколько минут, прежде чем из кабинета вышел гофмейстер и пригласил его к герцогу.
Его сюзерен сидел на резном дубовом кресле, поставленном на небольшое возвышение в дальнем конце комнаты. На нем было свободное одеяние с разрезными рукавами поверх красно-золотой туники. Его золотистые волосы сильно поседели, но даже сейчас, в уже немолодом возрасте, он был так же силен и могуч, как в молодости, а взгляд блестящих голубых глаз по-прежнему оставался зорким и проницательным.
Де Жерве прошел по красивому восточному ковру, встал на колени и поцеловал руку господина.
— Добро пожаловать, Гай, — дружески улыбнулся герцог, поднимая вассала. — Давай уйдем от этой толпы. Мне нужно потолковать с тобой наедине.
И герцог с нетерпеливым высокомерием, всегда отличавшим его манеры и походку, шагнул к двери, вделанной в стенную панель. Придворные и слуги отступили, едва дверь закрылась за сюзереном и вассалом. Герцог и Гай оказались в комнате без окон, казавшейся чем-то вроде пещеры, где стены были увешаны тяжелыми шпалерами, а пол покрыт толстым ковром. Здесь стояла темная резная мебель. Комната освещалась только восковыми свечами, горевшими день и ночь. В нее можно было войти либо из приемной, либо по лестнице, ведущей в спальню герцога, где дверь была хитро скрыта панелью. Обе двери неусыпно охранялись, поскольку именно тут хранились все тайны Ланкастеров, многие из которых были слишком мрачны, чтобы увидеть дневной свет.
— Итак, все готово. Папский эдикт прибыл три дня назад.
Герцог подошел к столу, протянул Гаю пергаментный свиток с папской печатью и принялся мерить шагами комнату. Сейчас только тихое удовлетворение в голосе выдавало его внутреннее торжество.
— Этим браком моей дочери с заложником Эдмундом де Брессе мы получим в союзники не только род де Брессе, но и Гиза! Такой союз наверняка поможет нам получить Пикардию и Анжу!
Гай, изучавший пергамент, кивнул. Со смертью отца Эдмунда владениями де Брессе в Пикардии управлял регент, назначенный королем Франции, и так будет продолжаться, пока наследник не станет взрослым и выкуп за него не будет уплачен. Только тогда он сможет предъявить права на наследство. Без регента невозможно было обойтись, поскольку опустевшее да к тому же столь богатое гнездышко представлялось очень лакомым куском. Правда, пребывай молодой наследник в руках французов, не существовало бы ни малейшей опасности перехода Пикардии во власть другого государя. Но Эдмунд был заложником англичан и, следовательно, подпадал под влияние английского короля. Его верность Англии будет надежно закреплена браком с дочерью самого герцога Ланкастерского и отказом его величества от выкупа. Вступив в права владения огромным наследством, он приведет под знамена Англии не только род де Брессе, но и самого герцога Гиза. Два таких союзника станут надежной поддержкой английскому монарху в непрекращавшемся споре за французский трон, а жена родит Эдмунду де Брессе наследников, в которых будет течь кровь Плантагенетов.
Однако Гай считал, что мальчику придется побороться за свое наследство. Карл Французский вряд ли безропотно отдаст такое богатство подданному короля Эдуарда. Но что ни говори, а права Эдмунда бесспорны. Значит, придется снова воевать, и Эдмунд в очередном бою заслужит рыцарские шпоры. Вот тут и пригодится неоценимая помощь герцога Ланкастерского, защищающего интересы своего зятя, мужа законно признанной дочери. Весьма тонкий ход, который может оказаться проигрышным лишь в том случае, когда чье-то вмешательство помешает или разорвет этот брак. И самый действенный способ добиться этого — навеки избавиться от дочери Джона Гонта. Такое избавление наверняка покажется де Борегарам достойной местью за поражение при Каркасоне одиннадцать лет назад. Они вполне способны отправиться к Карлу и вызваться добровольно послужить ему в таком важном деле. Что же, вполне подходящая работенка для столь коварных, беспринципных, подлых людишек!
