Элизабет Эссекс - Дыхание скандала
Антигона вытерла об юбку липкие, похолодевшие руки. Она ненавидела этот инстинктивный, выворачивающий нутро страх. Ненавидела начинавшуюся в теле дрожь. Ненавидела, что Уилл Джеллико видит и чувствует, как у нее дрогнули нервы, поскольку он прижал ладони к ее рукам, чтобы успокоить их непроизвольное движение. Она отвернулась, стыдясь своей слабости и злясь, что дала Олдриджу такую власть над собой.
— Мне нужно ответить.
Джеллико кивнул, мягко сжал ее руку, снова сказал:
— Смелее, — и отпустил ее.
Антигона удовлетворила свое желание коснуться его, коснуться чего угодно, лишь бы подавить проклятую дрожь, провела рукой по складкам штор, быстро расправляя их по своему вкусу, потом пошла к двери и придала голосу разумную дозу недоумения.
— Кто это?
— Олдридж. — Его милость произнес это приглушенно, словно не хотел, чтобы кто-то еще, кроме нее, его слышал, и вместе с тем сердито, оттого что его заставляют ждать. — Что тут происходит?
— Ничего. — Антигона вложила в голос такое же недовольство, оттого что ее потревожили. — Что вы хотите?
— Поговорить с вами, — сказал он с нарочитой заботливостью.
— О чем? — На этот раз в голосе Антигоны было больше доверия и лишь нота злого презрения.
— Что вы себе думаете? — Судя по тону, лорд Олдридж терял терпение. — Что вы здесь делаете?
Что она делает? Получает куда больше удовольствия, чем когда-либо в жизни. Взгляд Антигоны скользил по комнате, по креслам, стаканам, бутылке коньяка, пока не остановился на книге.
— Читаю. Именно этим занимаются в библиотеке.
Дверная ручка снова загремела, но барьер из замка и кресла выдержал напор.
— Мисс Антигона. Вы собираетесь меня впустить?
— Нет. — Решение пришло без размышлений. — Не думаю.
— Антигона. — Голос за дверью превратился в холодное рычание. — Вы ведете себя как ребенок.
— Именно так поступают люди, сэр, когда задеты их чувства. Когда никто не встает на их защиту. Они поступают соответственно.
— Не встает? Боже правый. Это мистер Стаббс-Хей едва может стоять, непослушное дитя. Лакеям пришлось унести его.
Антигона подавила смешок и взглянула на своего приятеля за шторами. Разве она не шутила на тему… ох, это ведь с Кассандрой она сделала это возмутительное предсказание о лакеях, а не с Джеллико. Как забавно, что возникло ощущение, что тогда она говорила с ним.
— Что вы сказали? — Дверь скрипнула, как будто лорд Олдридж прижался к ней ухом. Должно быть, он услышал смешок.
— Я ничего не сказала, сэр. — Хорошо, что он не видит, как она, отвечая, закатила глаза.
— Вы уверены? Антигона? Кто там с вами?
Что ж, лорд Олдридж при всей его официозной холодности имеет охотничий инстинкт и явно не дурак. Ей нужно хорошенько это помнить. Антигона убрала из своего голоса все следы сарказма.
— Никого, сэр. Я совершенно одна. И предпочла бы и дальше оставаться в одиночестве.
— Вы не можете допустить, чтобы бал продолжался без вас. Вы не можете оставаться здесь весь вечер, когда все планировалось и готовилось месяцами.
Утверждения, которым следовало бы быть вопросами.
У нее в мозгу сверкнуло мгновенное осознание. Если она не появится рядом с лордом Олдриджем, он не сможет придать никакого веса своим приватным сообщениям об их помолвке. Без Антигоны он не может сделать это публично. Без нее разговоры так и останутся слухами.
Это будет на пользу и ей, и маме.
— Да, сэр. Думаю, лучше оставаться здесь до конца вечера. Так не возникнет опасности нового шокирующего спектакля для ваших гостей.
Он, должно быть, услышал улыбку и безошибочную радость в ее голосе. Его тон был полон едва сдерживаемой досады.
— Антигона, дитя, я пытаюсь понять вас, но вы все осложняете. Вы…
Что еще лорд Олдридж собирался сказать, осталось неведомым, слова затихли. Но ее не проведешь. Он не ушел. Антигона слышала, как он раздосадованно сопит за дверью. Стойкий человек. Но если он считает ее достаточно глупой, чтобы открыть дверь и полюбопытствовать, то он понимает ее не так хорошо, как утверждает.
Он совсем ее не знает.
Но в этот момент она сама едва знала себя.
Ту себя, которая дралась на балу, словно на состязаниях за приз на каком-нибудь постоялом дворе. Потом заперлась с мужчиной, которого не знала, и пила коньяк, словно какой-нибудь заядлый гуляка. Какая безрассудная забава.
Антигона снова взглянула на шторы, но там не было ничего, ни движения, ни единого признака, что за ними прячется столь красивый, очаровательный и веселый джентльмен, как Уилл Джеллико. Ни единого подтверждения, что она не выдумала этого человека, только чтобы успокоить тихую ноющую тоску. Тоску, которая заполняла ее дни и черными одинокими ночами выклевывала внутри пустоту.
Все это вызвало у нее ощущение, будто весь остальной мир кружится вокруг нее.
И под этим безумием таился странный, не дающий покоя гнев, который наполнял ее до краев, пока она не утонула в нем. Пока не почувствовала, что борется и брыкается, пытаясь выбраться на поверхность и глотнуть воздуха. Пока ее не перестало заботить, кого или что она может задеть в своей борьбе. Пока ей не захотелось поступить с их хитроумными планами на будущее точно так же, как поступили с ней.
— Я покончила с балом, сэр. Можете сказать моей матери, где она может найти меня, когда он завершится. Желаю вам доброй ночи.
Антигона прислушивалась так же внимательно, как с другой стороны двери прислушивался лорд Олдридж — она была в этом уверена, — и думала о том, что может произойти, о способах, которыми он мог заставить ее открыть дверь. У леди Баррингтон определенно есть ключ, или у ее дворецкого. Или мама может послать кого-то сказать, что Кассандра в бедственном положении.
Ох, как больно — словно копье нашло щель в ее доспехах — сознавать, что она оставила сестру, которую обещала оберегать и поддерживать. Сестру, которая волновалась из-за светских требований и последствий губительного поведения Антигоны.
Но лорд Олдридж покончил с ее чувством вины.
— Поступайте как знаете, — проворчал он как обиженный ребенок, хотя недавно сам обвинял ее в ребячливости. — Можете оставаться здесь, сколько пожелаете, меня это не волнует. — Его сердитые шаги наконец стихли в коридоре.
— Отлично. — Уилл Джеллико с озорной улыбкой появился из укрытия. — Это было поучительно.
— Поучительно? Не могу представить чем.
Джеллико кивком указал на дверь.
— Кто это был?
— Никто.
Джеллико ничего не сказал, но покачав головой, снова молча задал вопрос. Его проницательные глаза вернулись к Антигоне. Как же она раньше не заметила, какие они синие? Той чудесной, чистой синевы, как небо в летний день.
