Кэт Мартин - Шелк и сталь
Кэтрин вновь пробежала глазами по страницам, где говорилось, что огнестрельные раны могут гноиться из-за попадания в них пороха и в этом случае следует прижигать их горячим соком бузины. В одной из книг, которую Кэтрин читала раньше, автор советовал в таких случаях использовать смесь яичного желтка с розовым маслом и скипидаром, что менее болезненно. «Как было бы хорошо, если бы доктор Каннингем был рядом. С ним можно было бы посоветоваться о том, какой метод лечения лучше», — подумала с грустью Кэтрин.
Впрочем, ей вряд ли придется столкнуться в ближайшее время с огнестрельными ранами.
Кэтрин провела за чтением какое-то время и уже начала дремать под мерное тиканье часов на каминной полке. В какой-то момент ей показалось, что она снова в душной камере Сент-Барта, а рядом с ней маленький мальчик Майкл Бартоломью, худенький светловолосый сирота, которого назвали в честь двух святых. Во-первых, в честь святого Майкла, которого одна из женщин увидела во сне в ночь, когда родился мальчик. При этом она была уверена, что это был ангел, сошедший на землю. Майкл действительно походил на ангелочка своими золотистыми волосами и большими зелеными глазами, хотя его поведение вряд ли можно было назвать ангельским. Второе имя — Бартоломью — мальчик получил в честь святого, по имени которого была названа больница, где родился младенец.
Кэтрин взъерошила грязные светлые волосы Майкла, почувствовав, как он сжал ее руку своей маленькой ручонкой. Мать мальчика умерла через несколько дней после родов, оставив младенца на попечение женщины по имени Клео — обитательницы сумасшедшего дома, у которой было грудное молоко. Она недавно родила, но ее собственный младенец умер в одной из убогих лондонских квартир оттого, что задохнулся, уткнувшись личиком в матрас. Клео, обезумев от горя, разорвала на себе одежду и с растрепанными волосами бегала обнаженной по улицам Лондона. Ее поместили в Сент-Барт.
Она нянчила маленького Майкла, которого считала своим сыном, первые четыре года его жизни, но потом вдруг отдалилась от него, перестав даже разговаривать с мальчиком. Из всех обитателей Сент-Барта Майкл особенно привязался к Кэтрин, и она тоже полюбила малыша.
— Слышишь? — спросил Майкл, глядя на Кэтрин. — Кажется, приближаются охранники.
— Какой… какой сегодня день? — испуганно всполошилась Кэтрин.
— Проклятая пятница, — проворчал Майкл. — Они идут, чтобы отвести нас на помывку.
— О Боже!
Один раз в месяц обитателей Сент-Барта отправляли на помывку. Обычно это случалось в последнюю пятницу месяца. Наличие этого дня в распорядке сумасшедшего дома позволяло хоть как-то следить за временем. От одной ужасной пятницы до следующей — ровно месяц. «Значит, сегодня — последняя пятница сентября», — подумала Кэтрин. Она отмечала даты на стене. Тут она услышала скрежет открываемого замка. Тяжелая дубовая дверь отворилась, и Майкл стремглав кинулся в ее проем. Он был единственным, кому разрешалось бродить по коридорам и камерам Сент-Барта. Убежав от охранников, малыш надеялся избежать малоприятной для всех обитателей сумасшедшего дома процедуры мытья.
— Вытаскивай свою задницу наружу, голубушка, — приказала грузная санитарка. — Ты хорошо знаешь, какой сегодня день.
Кэтрин с обреченным видом вышла из камеры. Она, как и другие женщины Сент-Барта, ненавидела этот день, когда их раздевали и заставляли голыми в сопровождении охранников идти по холодному коридору в комнату, где санитарки терли их щетками. Так было и в этот раз.
— Убери от меня свои грязные руки! — крикнула Кэтрин одному из мужчин, который, как бы случайно, ухватил ее за грудь, когда она стала стягивать с себя рубашку.
— Вот еще. Я только хотел помочь тебе. Ты лучше попридержи свой язык, девка.
Кэтрин едва сдержалась, чтобы не обругать его. Молча она пошла вслед за остальными женщинами к кадкам, возле которых одна из санитарок с остервенением мыла им волосы и скребла щетками кожу до покраснения. Всякий раз Кэтрин в таких случаях чувствовала себя не человеком, а куском мяса и испытывала невероятное унижение.
— Нет… — запротестовала она, мотая головой. — Я человек. Я могу сама помыться. Я не позволю так обращаться со мной.
Боль от тяжелой пощечины заставила Кэтрин вскрикнуть.
— Будешь делать то, что я говорю, и если еще раз взбрыкнешь, я заставлю тебя после мытья тереть пол, стоя на четвереньках.
— Нет… — в испуге шептала Кэтрин, мечась во сне на диванчике. — Вы не можете сделать это… Я не позволю…
В этот момент Люсьен вошел в библиотеку и, увидев беспокойно спящую Кэтрин, быстрым шагом подошел к ней и сел рядом.
— Кэтрин, проснись. Это только сон, — тихо произнес он и слегка потряс девушку за плечо.
— Нет! — вскрикнула Кэтрин в тот момент, когда его рука коснулась ее. — Убери от меня свои грязные руки! — Она стала в отчаянии оббиваться, но Люсьен схватил ее небольно за запястья рук и притянул к себе.
— Все хорошо. Ты просто спишь. Это я, Люсьен. Я не причиню тебе вреда, — ласково проговорил он.
В этот момент Кэтрин проснулась и долго моргала глазами, силясь понять, где находится.
— Люсьен… — удивленно произнесла она, впервые назвав маркиза по имени. Голос был хриплым и слабым, дыхание тяжелым, лоб мокрым от пота. Всю ее било мелкой дрожью.
— Успокойся! Это всего лишь дурной сон, — ласково проговорил маркиз. — Что тебе снилось?
Кэтрин вздохнула и устало опустила голову ему на плечо. Она помолчала, а потом медленно произнесла:
— Там был ребенок… маленький светловолосый мальчик по имени Майкл. Он был моим другом.
— Тебе приснился Майкл? — переспросил маркиз. Кэтрин кивнула, и Люсьен почувствовал, как локон ее блестящих темных волос нежно коснулся его щеки.
— Майкл был со мной, когда пришли охранники. Это был конец месяца. Время, когда… когда женщин отправляют на помывку. Я ненавидела этот день больше всего на свете, потому что с нами еще больше, чем в другие дни, обращались как со скотом.
Люсьен молчал. Его сердце гулко билось в груди. Он не хотел слышать подробности, но не смел остановить Кэтрин. Чтобы узнать и понять эту странную девушку, надо до конца узнать все те ужасы, которые ей пришлось пережить.
— Нас раздевали догола перед мужчинами и, если мы пытались возражать, нещадно били. — Голос Кэтрин дрогнул от подступивших к горлу слез. — Некоторые женщины рассчитывались собой за то, чтобы с ними обращались помягче. При этом многие из них не отдавали себе отчета в том, где они находятся и что с ними происходит. — Кэтрин оторвала лицо от груди маркиза и с мольбой в голосе произнесла: — Я не могу вернуться туда, Люсьен. Ни за что. Я скорее умру.
