Анн Голон - Анжелика в Квебеке
Монсеньер де Лаваль был красивый представительный мужчина пятидесяти лет. Митра, венчавшая его голову, делала его еще выше. Он держал в руке епископский посох, отличительный знак его могущества, делающий его пастырем и наставником человеческих душ.
Когда он приблизился, драгоценные камни, украшающие завиток его жезла, вспыхнули на солнце. Его рука в лиловой перчатке, украшенная кольцами, лежала на эмалевой рукояти.
Граф де Пейрак вышел вперед, отвесил придворный поклон и, встав на одно колено, поцеловал перстень, который протянул ему Монсеньер де Монморанси-Лаваль. В тот момент, когда он отделился от кортежа, глухой ропот пробежал по толпе. Не был ли это тот самый «человек в черном», о котором говорила матушка Магдалина? Но он не был одет ни в черное, ни даже в темное, и это вызвало первое замешательство в народе.
Жоффрей де Пейрак разговаривал с епископом и, несомненно, говорил ему о мощах, привезенных в подарок, так как все увидели, как выражение лица епископа, бывшее до того нарочито бесстрастным, наподобие мрамора, вдруг как бы осветилось внезапно пробудившимся интересом.
Анжелике казалось, что слишком долго не представляют епископу Никола де Бардане. Ее несчастный друг по Ля Рошели, прибыв после столь утомительного путешествия, обремененный многочисленными документами и посланиями исключительной важности, был лишен того внимания, которое должны были бы ему уделить. Любой другой на его месте был бы вправе рассердиться.
Анжелика с облегчением увидела, что Фронтенак, возможно по подсказке одного из своих людей, казалось, вспомнил о существовании королевского посланника и объявил о нем со всей торжественностью. Мессир де Бардане, в свою очередь, преклонил колено, набожно поцеловал перстень, но когда епископ начал расспрашивать его о том, как он добрался, господин де Бардане весьма уклончиво отвечал на его вопросы, сказав, что ему, как и всем, не терпится отдать почести святым мощам.
Анжелика, слышавшая лишь обрывки их беседы, была рада, что ему с таким так-том удалось избежать разговора о той малоприятной для него истории со спасением утопающих.
Но вот мессир де Бардане повернулся к ней и сказал:
— Однако, Монсеньер, находясь все-таки на земле Франции, которая слывет самой галантной страной в мире, я хотел бы сам представить вам в первую очередь мадам де Пейрак, чья красота делает честь вашему городу и которая не может не радовать человека с утонченным вкусом, каковым, как мне известно, вы являетесь.
Теперь была очередь Анжелики преклонить колени и поцеловать перстень, который епископ протянул ей достаточно сдержанно. Она почувствовала, что он, как и встретившийся им аббат, старался не замечать ее, и вмешательство господина де Бардане было для всех достаточно неожиданным. Все решили, что посланнику короля не подобало брать на себя роль представления ее епископу и что он превысил свои полномочия, но не могли понять почему.
— Конечно же, я не забыл бы представить графиню де Пейрак, — возмущался Фронтенак, — во что вмешивается этот болван? Хорошенькое начало!
Очень быстро кумушки разнесли слух о необычайной страсти посланника короля к мадам де Пейрак. Таким образом пытались объяснить его странное поведение. Говорили, что еще в форте Тадуссак он влюбился в нее с первого взгляда и теперь не может жить без нее.
Анжелика увидела, что епископ де Лаваль слегка удивлен, и тут же поняла, чем вызвано его удивление: Мессир де Бардане собирался предложить ей руку. Но в этот момент Виль д'Аврэй в который раз «не дал обойти себя» и быстро увел ее за собой.
Матросы внесли раку с мощами святой Перепетуи. Это появление было встречено гулом восторга, любопытства и мистических чувств.
Серебряная рака была поднята высоко над толпой, чтобы все могли ее разглядеть, а затем поставлена перед епископом.
— Какая гениальная и невероятная идея! — прошептал Виль д'Аврэй Анжелике.
— Ваш супруг не мог придумать ничего лучшего, чтобы заставить епископа отнестись благожелательно к переговорам между Новой Францией и вами. Как этому поразительному человеку всегда удается меня удивить? Я ему завидую!
Анжелика была согласна с мнением маркиза, что Жоффрей не устает удивлять их.
Его действия всегда заставали ее врасплох, его идеи и проекты возникали неожиданно и постоянно. Она спрашивала себя, когда это он успел раздобыть и привезти эти подлинные реликвии, эти бесценные рукописи?
Но они в самом деле были здесь.
Они стояли на паперти.
— Становится холодно, — сказал Виль д'Аврэй. — Солнце заходят. Мы не на Востоке, накиньте капюшон!
И чтобы продемонстрировать всем, что именно ему поручено ее опекать, маркиз помог ей расправить складки ее атласного капюшона, подбитого мехом, и эта услужливость вызвала ревнивый взгляд Никола де Бардане.
— Как вы очаровательны, моя дорогая! Никто не мог устоять перед вами, вы заметили? Победа по всем направлениям.
В это время епископ в скупых, изысканных выражениях, но в его устах звучащих тепло и искренне, благодарил за принесенные в дар мощи.
Затем он пригласил всю свою дорогую паству войти в храм, чтобы отслужить торжественную мессу…
— Победа! Победа на всех фронтах, — повторял Виль д'Аврэй, ведя под руку Анжелику к широко распахнутым воротам собора, откуда неслись торжественные звуки органа.
— Кстати, — сказал он, — я знаю, кто стрелял из пушки по вашим кораблям… Да, мне только что сообщили… Это совершенно неожиданно… Вы мне не поверите… спорю на сто… сворю на тысячу.
— Но говорите же… я умираю от любопытства.
— Так вот! Это МАДАМ ДЕ КАСТЕЛЬ-МОРЖА!
***— Мадам де Кастель-Моржа! — повторила Анжелика. — Женщина! Стреляла из пушки! Но она сумасшедшая! Она же могла убить собственного сына…
— Она не знала, что он находится на борту.
Виль д'Аврэй прыснул со смеху.
— Она была вне себя от злости, узнав, что Квебек не собираются защищать от вас и что ее муж уступил Фронтенаку. И она, решила сама пробраться на редут, и, накинувшись на солдат и офицеров, находившихся там, приказала им потопить ваш флот. Говорят, она собственноручно поместила мешок с порохом в жерло пушки и проткнула его штыком. Солдат-артиллерист выстрелил, так как испугался, что она, размахивая штыком, выколет ему глаза или подожжет порох и взорвет всех и вся… Однако, надо признать, что за неистовая женщина!
— Лучше скажите, что за сумасшедшая!
Слушая эту, по меньшей мере, удивительную новость, Анжелика пропустила тот момент, когда они миновали вход в собор.
Она внезапно очутилась в глубине храма в первом ряду перед скамейкой для молитвы, сделанной из резного дерева, с бархатной подушечкой цвета граната с золотой бахромой.
