Роберта Джеллис - Каштановый омут
Иэн засмеялся, и смех его утонул в приступе кашля. Элинор и Джоанна вскочили на ноги, но он отмахнулся от них.
– Сидите, сидите. Я просто подавился слюной от смеха. А тебе, Адам, не помешало бы немного здравого смысла матери. Она ведь сама делает то, в чем обвиняет Пемброка. Она приносит в жертву его доброе имя ради того, чтобы удержать меня от действий, из-за которых, по ее мнению, может пострадать мое здоровье.
– Чепуха, – парировала Элинор, но была рада видеть смущение в глазах сына. Адам обожал отчима и никогда сознательно не сделал бы ничего, что могло бы навредить ему. Теперь он будет осторожен. – То, что я сказала, – чистая правда. Я не имела в виду, что Вильям будет, сложа руки смотреть, как нас громят. Если возникнет реальная опасность, он пришлет помощь или даже придет сам, но я не могу понять, ради чего будут сожжены и вытоптаны мои земли.
– Если мы отправимся изгонять врагов, это будет не на твоей земле, – раздраженно заметил Иэн.
– Это все очень хорошо, – мягко вмешался Джеффри, полагавший, что леди Элинор не так уж далека от истины. Иэн был еще не совсем здоров, о чем свидетельствовала и эта внезапная резкость вскоре после смеха. – Но врагов нужно будет тщательно выбирать. Адам не успел сказать о том, что Пемброк, согласившийся, что любые действия против людей Людовика будут полезны, потребовал также, чтобы это были такого рода действия, какие можно быстро закончить или прекратить, не закончив. Он уже планирует двинуть против принца армию и призовет нас к себе, как только эти планы дойдут до стадии воплощения.
– Раньше начнешь – раньше закончишь, – заявил Иэн.
– Да, но только не в том случае, если начнешь осаду Лондона, – со смехом ответил Адам, не сводя глаз с лица матери. – Джеффри совершенно прав, и я как раз собирался сказать то же самое.
Иэн обвел взглядом молодых людей.
– У меня повреждена грудь, а не голова, – сухо произнес он. – Что дало вам повод думать, что неделя, проведенная в постели, размягчила мне мозги? Я могу стерпеть, когда женщины меня считают недоразвитым ребенком, поскольку это их способ любить, но и вы двое начинаете ласкать мой слух. Каковы новости при дворе о действиях Людовика?
– Самая главная состоит в том, что Людовик, как только пришла весть о смерти Джона, предложил Губерту де Бергу сдать Дувр, а Губерт дерзко отказался и выявил такое сопротивление атакам Людовика, что принц, убедившись, что город не сдастся, убрался в Лондон зализывать раны.
– Нет, – предостерегла Элинор, – этого не может быть.
Иэн колко взглянул на нее, но тут же понял жену. Это предостережение не было очередной попыткой защитить его от самого себя, но реальной оценкой событий.
– Ты хочешь сказать, что не веришь, будто Людовик оставил надежду взять Дувр? – спросил он.
– На этот счет я ничего не могу сказать: откуда мне знать, что у него на уме? Нет, я имела в виду, что он вернулся в Лондон, имея на то иную причину, и вовсе не зализывать раны.
На это трое мужчин согласно кивнули.
– Он никогда не владел Дувром и не много потерял, сняв осаду, – высказал общее мнение Джеффри. Тут он запнулся и посмотрел в глаза Иэна. – И я говорю это не для того, чтобы ласкать ваш слух, милорд, а только потому, что я действительно верю. Мы должны подождать и выяснить, что собирается предпринять Людовик, прежде чем приступать к активным действиям.
Подумав немного, Иэн кивнул.
– Да, мы можем подождать немного, пока наступит затишье. Однако мы все согласны, не так ли, что нам предстоит тяжелая война, и если погода не будет суровее, чем обычно, нам придется сражаться всю зиму?
– Да.
– Следовательно, сидеть, сложа руки глупо, – продолжал Иэн. – Мы немедленно должны приступить к найму и подготовке людей. Это будет совсем не похоже на экспедицию во Францию или Уэльс, когда мы могли объявить мобилизацию и забрать воинов из наших собственных замков. В каждом замке необходимо оставить полный гарнизон, даже когда мы выезжаем с полноценным войском.
– Нам будет не хватать боевых командиров, – уточнил Джеффри. – Например, я не могу взять сэра Роджера из Хемела, поскольку не могу бросить замок, даже полностью укомплектованный воинами, без начальника гарнизона.
– Я могу отправится в Хемел, – сказала Джоанна. – Люди будут слушаться меня, и ты не должен бояться, что я сдам замок.
Джеффри побледнел.
– Джоанна, – изменившимся голосом сказал он, – разве ты не говорила мне, что, возможно, беременна?
– Какое это имеет значение? – резко отрезала Джоанна. – Разве круглый живот делает женщину не способной защищать то, что принадлежит ей? Я сделаю все возможное, чтобы не оставить своего ребенка без наследства.
– Давайте прикинем, что мы имеем, прежде чем принимать какое-либо сложное решение, – торопливо предложил Иэн, видя болезненное выражение на лице Джеффри и боясь, что он скажет сейчас что-нибудь такое, что заставит его упрямую жену возражать.
– Будут двое рыцарей из Айфорда, – начала Элинор. – Сэр Джайлс может пойти, а также один из его сыновей, оставив в замке второго. Сэр Питер из Клиро тоже может. Его старший сын еще слишком молод, но маловероятно, что кто-либо из людей Людовика попытается проникнуть так далеко на запад.
– У двоих моих кастелянов есть достаточно взрослые сыновья, чтобы они могли пойти с нами, – предложил Адам, – но мои земли слишком плотно окружены людьми Людовика, чтобы лишать оборону замков опытных воинов.
– Это также относится и к землям Джеффри, – подтвердил Иэн.
– Джоанна, иди попроси у отца Фрэнсиса пергамент, перо и чернила, – распорядилась Элинор. – Давайте распишем, что у нас есть и что нам нужно, и перестанем путаться в лабиринте полузабытых вещей.
Когда дочь вышла, леди Элинор взглянула на Джеффри, который все еще кусал губы от гнева и беспокойства.
– Не терзай себя и постарайся понять и простить ее, – тихо произнесла она. – Я никогда не считала, что женщина должна быть слабой тростинкой, и не сомневаюсь в силе и способностях Джоанны, но согласна, что Хемел – слишком опасное место, чтобы женщина могла оставаться там одна. Он расположен слишком близко к Людовику и недостаточно укреплен. К тому же оставить женщину в роли кастеляна – значит спровоцировать нападение мужчин, которые, конечно, посчитают, что такая женщина – просто дура. Я уговорю Джоанну остаться в Роузлинде, если только ты будешь держать себя в руках и не скажешь что-нибудь такое, что заставит эту упрямицу заартачиться.
Адам хмурился в замешательстве, видя явное раздражение Джеффри. Он нежно любил сестру, но не слишком боялся за нее, потому что никогда не сомневался в ее способностях справиться с чем угодно. Разумеется, он понимал, что некоторые вещи находятся за пределами ее физических сил, но это нисколько не принижало сестру в его глазах, как не принижало, скажем, Джеффри то, что он не мог поднять такую же тяжесть, как сам Адам. Адам признавал, что Джоанна не может надеть доспехи и повести людей в бой или находиться среди защитников на стенах замка, и, тем не менее, он знал, что, как его мать могла прекрасно руководить обороной Роузлинда, так и Джоанна справилась бы с этой задачей в Хемеле.
