Роберта Джеллис - Каштановый омут
Одна из женщин, исполнявшая обязанности ее личной служанки, сунула ей в ладонь маленький глиняный горшочек.
– Смажьтесь этим внизу, – прошептала Кэтрин. – Это уменьшит боль. Правда, это лишит и удовольствия, но какое может быть удовольствие с таким?! Бедняжка…
Звук голосов за дверью комнаты заставил служанок торопливо ретироваться. Джиллиан вытерла слезы и легла в постель, укрывшись получше. Она услышала, как вошли мужчины с Невиллем, невидимые за окружавшей кровать занавеской. Вдруг послышался шум борьбы, и Гилберт закричал в ужасе.
– Что случилось? – спросил сэр Ричард.
– Он боится обнажаться. Я не знаю, почему, – зло ответил Саэр. Он знал, почему, но не мог признаться, что своим безумием Гилберт был обязан в равной степени пыткам, которым подвергся по приказу Саэра, как и ране в голове, которая была нанесена по тому же приказу. И пыткам, и лечению, в равной мере болезненным, Гилберт подвергался в голом виде. Саэр был слишком бережлив, чтобы портить одежду.
– Что же теперь делать? – пробормотал сэр Ричард, с трудом удерживая сопротивляющегося, визжащего калеку.
Джиллиан дрожала от страха, но не могла больше выдержать этих душераздирающих криков.
– Впустите его ко мне так, как он есть! – воскликнула она. – Я попробую успокоить его.
Она села, прижимая к себе одеяло и рыдая от ужаса, жалости и скорби над своей судьбой, которая, казалось, становилась все более жуткой. Гилберта подтащили к кровати и толкнули на нее.
– Ш-ш-ш, – прошептала Джиллиан, пытаясь придать голосу мягкость, – тише. Никто не обидит вас.
И опять ее голос подействовал, как лучшее успокоительное. Она повторяла свои уверения снова и снова, и Гилберт перестал кричать и вырываться. Он лежал тихо, тяжело дыша от страха. Саэр многозначительно взглянул на Джиллиан. Он хотел, чтобы она раздела Гилберта и затем совокупилась со своим супругом, но она не станет делать этого. Она дерзко подняла голову, нимало не заботясь о том, чего это потом может ей стоить.
Сэр Ричард коснулся руки Саэра и повел его к двери, шепча:
– Он боится мужчин. Оставим его с ней. Я не думаю, что он сделает ей что-либо плохое, и она в любом случае легко сумеет убежать от него. Мы можем подождать снаружи, если желаете. Леди Джиллиан позовет нас, если ей потребуется помощь.
Оставшись наедине с мужем, Джиллиан отбросила покрывала. Она стыдилась своей наготы перед Гилбертом не больше, чем стыдилась бы перед младенцем.
– Гилберт, – прошептала она, гладя его по волосам, – не плачь. Никто не обидит тебя. Ты же знаешь меня. Я не сделаю тебе плохо.
Он совсем успокоился, и его затуманенные глаза нашли ее лицо. Джиллиан коснулась его щеки и через силу улыбнулась. Что-то мелькнуло на его обычно безучастном лице. Он поднял обрубок своей правой руки, словно имитируя ее жест. Очень осторожно Джиллиан отвела культю в сторону, взяла его левую руку и поднесла ее к своему лицу. Пальцы коснулись ее щеки, поползли к ее волосам, погладили ее густые каштановые пряди. Из жалости к нему и к себе она снова заплакала, и слезы покатились по ее щекам.
Боясь напугать Гилберта, Джиллиан постаралась подавить рыдания. И опять в глазах Гилберта что-то мелькнуло. Он отпустил ее волосы и коснулся пальцем слез, которые бежали по ее лицу. Затем он внезапно выпрямился. Прежде чем Джиллиан успела оцепенеть от страха, он обнял ее правой рукой за плечи и привлек к своей груди, продолжая вытирать ее слезы левой рукой. Джиллиан была так потрясена, что перестала плакать и внимательно посмотрела на него.
Ее мимолетная надежда не оправдалась. На нее смотрел вовсе не чудом выздоровевший человек. И все-таки в лице Гилберта было нечто – смутное понимание своей и ее человеческой сути. Это было не так много, но подняло в душе Джиллиан еще один всплеск надежды. Может быть, терпение и доброта помогут хотя бы частично восстановить рассудок Гилберта. Если только у нее будет время. Она вздохнула. К сожалению, ждать ей не позволят. Она не забыла взгляда Саэра. Он вернется еще до утра, чтобы убедиться, что она действительно стала женой Гилберта. Нервно сглотнув, Джиллиан приподняла голову выше и коснулась губ мужа.
3
Четвертого ноября в большом зале Роузлинда перед огромным камином собралось все семейство. Внимание леди Элинор раздваивалось между старшим сыном, который с большим энтузиазмом описывал свое посвящение в рыцари, что было одной из многочисленных церемоний, связанных с коронацией несовершеннолетнего короля Генриха III, состоявшейся двадцать восьмого октября, и мужем, который был все еще очень изможден после тяжелой болезни.
– Я уверен, что теперь все наши трудности позади, – говорил Адам, сдерживая свой грохочущий бас, чтобы не сотрясать потолочные балки, как это иногда бывало, если он в волнении терял контроль за собой. – Теперь многие, отказавшиеся служить Джону, вернулись. Некоторые из тех, что сейчас присягают, я уверен, уже клялись в верности Людовику, но больше они не будут метаться. А этот папский легат, Гуало?! Вот уж кто действительно умеет делать невозможное возможным.
Лорд Иэн улыбнулся своему приемному сыну, но повернул голову, чтобы взглянуть на зятя, который стоял, опершись на спинку стула, на котором сидела его жена Джоанна.
– А ты, Джеффри, что думаешь? – спросил Иэн.
– О, ты никогда не заставишь Джеффри сказать «да» без маленького «нет» внутри, – возразил Адам.
Джеффри рассмеялся и обошел стул – короткий шаг, потом длинный. Хромота осталась вечным напоминанием о битве при Бувине, покончившей с надеждами короля Джона вернуть территории на континенте, которые он потерял в прошлые годы. Проходя мимо жены, Джеффри нежно прикоснулся к ней.
– Я не такой уж плохой, – сказал он. – Я охотно соглашусь, что те, кто поклялся Генриху на этой коронации, сохранят свою верность, и я согласен также, что под управлением легата Гуало, Питера де Роша и графа Пемброкского наша земля вздохнет свободнее. И все же от Людовика избавиться нам будет непросто. Он не глуп. Может быть, он не предусмотрел смерти Джона, но очень хорошо понимал, что нельзя чрезмерно полагаться на тех, кто нарушает клятву даже такому королю, как Джон. То, что ему удалось захватить, удерживается теперь его людьми, а те легко не сдадутся.
– Я знаю об этом, – гордо заметил Адам, – но не считаю, что будет трудно вышвырнуть их вон.
Леди Элинор вздохнула, а Джоанна зло произнесла:
– Да, убийство – твое излюбленное развлечение.
– Тьфу ты! – едко ответил Адам. – Не будь такой бабой!
Иэн и Джеффри расхохотались.
– Ради всего святого, прикуси язык! – воскликнул Джеффри. – Ты думаешь, я хочу спать в одной постели с мужчиной? Кем же быть Джоанне, как не бабой?
