Роберта Джеллис - Каштановый омут
Дав поручения поварам, Джиллиан, задыхаясь, бросилась вверх по лестнице и, сорвав с себя то, что было на ней, надела свою лучшую тунику и верхнее платье. Вновь спустившись в зал к мужчинам, она так раскраснелась от спешки и напряжения, что лицо ее почти сливалось с розовым тоном платья. Она тихо извинилась за задержку и испытала такое облегчение, когда Саэр едва кивнул в ответ, что глаза ее засияли.
Гилберта подняли со стула, где он сидел, поддерживаемый Осбертом и Саэром, и затащили на помост; Джиллиан поднялась вслед. Она была возбуждена и потому внимательно слушала и понимала слова присяги. Четверо мужчин, два вассала и два кастеляна, клялись в верности семейству Невилль через Джиллиан и ее будущих детей. Джиллиан послушно повторяла слова принятия этой клятвы, как научил ее Саэр, ожидавший какого-то открытого знака, что клятва произносится главным образом в его адрес, но так и не дождавшийся. Саэр изо всех сил пытался убедить их, что им следует упомянуть его в клятве как покровителя Джиллиан, но те не согласились, поскольку не желали быть слишком тесно привязанными к одному из людей Людовика. Если ход войны повернется в пользу Джона, они хотели обеспечить себе безопасную лазейку.
Несколько раз Гилберт прерывал церемонию, пытаясь вырваться из рук Саэра и Осберта. Не привыкший так долго находиться в вертикальном положении, он устал. В конце концов, он разразился слезами и взвыл так громко, что все замерли. Осберт сделал движение, чтобы ударить беднягу, и хотя Саэр успел предотвратить удар, движение не ускользнуло от четырех пар сердитых глаз людей Невилля. Саэра они еще могли принять, но Осберт нравился им все меньше и меньше.
– Позвольте ему сесть, – тихо попросила Джиллиан, а когда на помост подали стул, послала одного из слуг за сладостями.
Получив сладости и услышав ласковый голос женщины, он успокоился. Сэр Ричард, старший вассал, земли которого располагались в Глинде, с одобрением посмотрел на Джиллиан. Он был не только вассалом, но и другом старого Гилберта де Невилля, и его очень огорчила смерть последнего, хотя подозрение, что гибель отца и несчастье, случившееся с младшим Невиллем, были подстроены, никогда не посещало его мысли. Он знал, разумеется, что его друг погиб от руки Саэра, но такие вещи случаются, и сэру Ричарду казалось, что Саэр изо всех сил старается исправить свою нечаянную вину. Он нашел действительно хорошую жену для искалеченного и поврежденного в уме сына погибшего. Без сомнения, ее привлекали некоторое богатство и власть, даваемые владениями Невилля, если речь шла не только о том, что она слишком боялась своего опекуна, чтобы возражать, но она явно поняла свой долг и демонстрировала намерение быть доброй женой.
Как только церемония присяги завершилась, сэр Ричард высказал это мнение Саэру, и тот пришел в такое хорошее расположение духа, что терпеливо, без понуканий, ждал, пока будет подан обед, и решил пока не возвращать Гилберта в его камеру. Не будь Осберт таким болваном, он мог бы посадить калеку за решетку под предлогом, что тот нуждается в отдыхе. Теперь же он не хотел, чтобы его как-то связывали с поведением Осберта. Саэр понимал: для него очень важно, чтобы люди Невилля доверились ему, как доверился сэр Ричард.
Таким образом, Гилберт сидел за высоким столом между Джиллиан и Саэром, и целям, преследуемым Саэром, прекрасно служила доброта, с какой Джиллиан нарезала куски своему мужу, направляя его рассеянное внимание на еду, и вообще ухаживала за ним. К. концу обеда Гилберт начал скулить, и Джиллиан попросила, чтобы ему позволили вернуться в камеру отдохнуть. Саэр нахмурился при слове «камера», но нашел способ обратить сказанное в своих интересах.
– Мне очень жаль держать его в таких условиях, – сказал он сэру Ричарду, – но я боюсь, что он может навредить себе. Иногда к нему возвращаются смутные воспоминания о том, что произошло с ним, и тогда его охватывает ярость, что вполне объяснимо. Однажды он чуть не выбросился из окна.
Сэр Ричард вздохнул и отвернулся. Гилберт подполз к матрасу на полу и улегся на нем в позе зародыша, при этом он сосал большой палец.
Саэр пожал плечами.
– Может быть, вы думаете, что было бы добрее по отношению к нему просто отвернуться и предоставить ему делать то, что он хочет, но я должен искупить вину перед ним. Если Джиллиан родит ребенка от него… Я не хотел бы, чтобы благородная кровь человека, которого я убил, исчезла, и раскаянье вечно мучило меня. Нет, не думайте, что я слишком добр, чтобы быть реалистом, – умно добавил Саэр. – Если Джиллиан родит сына, для меня это тоже будет выгодно во всех отношениях. Моя совесть очистится, и я буду получать доход от этих земель, управляя ими, пока мальчик созреет для самостоятельной жизни. К тому времени я уже умру или буду слишком стар, чтобы желать чего-либо большего, чем мягкого кресла у камина.
Его слова вызвали улыбку и понимающий кивок. В самом деле, это были очень разумные слова. Саэр не упомянул об Осберте и его интересах при таком раскладе, но сэра Ричарда это не беспокоило. Он видел реакцию Гилберта, когда Джиллиан поцеловала его, и предположил, что Саэр запланировал обеспечить будущее Осберта либо другим браком, либо подарком от Людовика после поражения Джона. Может быть, Саэр даже запланировал использовать сэра Ричарда и остальных вассалов и кастелянов для завоевания наследства для Осберта. Это не беспокоило сэра Ричарда. У него тоже было несколько соседей, с которыми он был бы рад расправиться с помощью Саэра, а если той землей станет править Осберт, от него со временем нетрудно будет избавиться.
Остальные были далеко не так уверены в своих силах, как старший вассал, но, тем не менее, понимали, насколько неловко принять убийцу их господина в качестве своего защитника. Обаяние и доброта Джиллиан растопили их настороженность, и теперь все были в прекрасном расположении духа, с удовольствием рассыпая любезности невесте и уверяя ее в полной своей поддержке. Таким образом, в церемонии раздевания нужды не было, поскольку не было вопроса о том, что невеста откажется от своих обязанностей. Умственные и телесные недостатки Невилля были очевидны, и Джиллиан открыто принимала их. Ясно было и то, что Невилль не отвергнет свою жену. Поэтому выставлять ее напоказ было бы бесполезно, а демонстрировать Гилберта было бы бессмысленной жестокостью.
Джиллиан ушла в свою спальню, когда Саэр велел ей сделать это, и с помощью служанок начала спокойно готовиться. Она, конечно, знала, что ей предстоит, но не могла удержаться от чувства гадливости и страха и тихо плакала. Ужасно выходить замуж только из ненависти и страха.
Одна из женщин, исполнявшая обязанности ее личной служанки, сунула ей в ладонь маленький глиняный горшочек.
