Жена самурая (СИ) - Богачева Виктория
Ее жених шагнул за ней, словно слепой котенок, и Такеши, наблюдавший за ним краем глаза все это время, хмыкнул. Он был спокоен за дочь: Санэтомо-кун влюблен в нее до искр из глаз, и первое время эта любовь поможет Хоши окрепнуть в новом клане и встать на ноги. Такеши не сомневался, что за свою невесту-уже-почти-жену мальчишка пойдет и против отца, и кого угодно из родни.
Он понял это очень давно, когда впервые увидел, как маленький Асакура смотрит на него и на Хоши. Небольшое усилие — и Такеши крепко и надолго привязал мальчишку к себе. Потому что обратил на него внимание, потому что говорил с ним, как будто по-настоящему его видел — именно этого был лишен маленький Санэтомо-кун в своем клане. И даже теперь уже выросший и возмужавший, он все равно смотрит на него с тайным обожанием во взгляде.
Такеши думал, что даже его сыновья не смотрят на него так, как будущий глава клана Асакура.
Дождавшись, пока все Асакура войдут в главный дом поместья, сопровождаемые слугами, Такеши легко взлетел по ступеням и прошел следом. Внутри было непривычно шумно от множества чужих голосов, от последних приготовлений перед вечерней трапезой, и многолюдно: слуги и самураи в кимоно с разными камонами быстро шагали по коридорам, размещаясь или же помогая разместиться.
А вот в дальней части, где жила его семья, стояла привычная тишина. Воздух здесь словно застыл еще годы назад, и ничего не изменилось с той поры. Он шел, утопая в тишине, и в ней громко отражался даже обычно едва слышный шум его шагов. В какой-то момент он услышал голос Таро. Он и не сомневался, куда исчез его сын.
Двери в комнату были слегка приоткрыты, и в образовавшуюся щель Такеши увидел жену и двух сыновей: Наоми полулежала на футоне, опираясь спиной о стену и подушку, а Таро сидел подле нее на коленях на татами и живо, но негромко о чем-то рассказывал. Такеши впервые взял его с собой в столь долгую и насыщенную событиями поездку, и впечатлений у мальчишки хватит на год вперед. Пятилетний Кенджи, устроившись сбоку от матери, с восторгом смотрел на старшего брата, впитывая в себя каждое его слово.
В спину Таро светило солнце сквозь открытые настежь седзи, и его лучи скользили по бледному лицу и волосам Наоми, убранным в растрепанную косу, переброшенную на левое плечо. Наоми щурилась иногда, но не пыталась спрятаться от солнца. Она улыбалась, слушая сына, и время от времени поднимала тонкую руку, чтобы взъерошить его темные волосы. Таро привычно фыркал, но не смел отодвигаться. Кенджи тут же начинал недовольно сопеть, и Наоми, смеясь тихим колокольчиком, гладила по голове и его.
Наоми не услышала, а скорее почувствовала присутствие мужа, потому что резко перевела взгляд с сына на дверь, и в ее глазах вспыхнула улыбка. Такеши решительно раздвинул створки, досадуя, что Наоми его заметила за подглядыванием, хотя на самом деле он, конечно же, не подглядывал, а просто смотрел на нее.
Таро, заметив изменившееся выражение на лице матери, обернулся и порывисто вскочил, и Кенджи последовал его примеру. Они не смели сидеть в присутствии отца. Такеши махнул им рукой, и Таро послушно опустился обратно на татами, а Кенджи подбежал к нему, чтобы обнять. Он подхватил сына здоровой рукой, и тот довольно заверещал.
— Добро пожаловать домой, — Наоми слегка выпрямилась на футоне — самое большое, на что сейчас хватало ее сил. Но несмотря на усталость, при виде мужа и сыновей, ее взгляд лучился невероятной радостью.
— Здравствуй, Наоми, — он улыбнулся ей одними глазами и опустил Кенджи на футон. — Как ты?
За вопросом, по обыкновению, скрывалось гораздо больше, чем можно было подумать, услышав его со стороны. Наоми мимолетно опустила ресницы — на бледных щеках затрепетали их длинные тени — и с преувеличенной бодростью отозвалась:
— Прекрасно. Раздумываю, не присоединиться ли мне к приветственному ужину.
Такеши молча вскинул бровь: вот как? Жена писала ему, что плохо себя чувствует и не может из-за своего состояния в полной мере заниматься подготовкой свадебной церемонии Хоши, и большую часть обязанностей ей пришлось переложить на Ханами.
Рождение двух сыновей далось ей нелегко. Пережитые потери и долгий прием отравы подточили ее здоровье. Наоми часто чувствовала слабость и была вынуждена проводить многие часы, лежа на футоне, чтобы восстановить силы.
Но вместе с тем сыновья вдохнули в нее и новую жизнь. И никакие слабость, усталость и головные боли не могли заглушить свет ее глаз.
— Я бы спросила, как прошла твоя поездка, но Таро уже рассказал мне о главном. Он побил младшего сына нашего Сёгуна.
— Он с ним подрался, — отозвался Такеши, выделив голосом последнее слово.
У мальчишки до сих пор не сошли с лица оставшиеся после той стычки синяки. А он все еще не знал ее истинных причин и главного виновника, хотя и наказал Таро.
Сын смотрел на него несчастными глазами: он не собирался рассказывать о драке, но так хотел увидеть матушку, что совсем забыл придумать правдоподобную ложь про ссадины, и когда она спросила, не сумел ее обмануть.
— А я вел себя хорошо, отец! — Кенджи поспешил привлечь внимание Такеши.
Таро с неодобрением покосился на младшего братишку. Хвастовство у их отца было не в почете, и Кенджи буквально напрашивался на долгую отповедь о том, что настоящий самурай не должен говорить о своих достижениях вслух.
Но, кажется, отец пребывал в слишком хорошем настроении, вернувшись домой, потому что лишь посмотрел на младшего сына, не став того отчитывать.
— Я обязательно спрошу об этом у твоих наставников, — пообещал Такеши, и маленький Кенджи внезапно смутился, опустив голову.
Наоми вновь рассмеялась и взъерошила ему волосы.
— Кенджи старался вести себя хорошо,
— Таро, Кенджи, ступайте, — Такеши повел головой в сторону дверей. — Таро, свадебная церемония Хоши не отменяет твоего наказания.
Старший сын кивнул, закусив губу, торопливо поцеловал руку матушки и ужом выскользнул из комнаты. Кенджи понесся за ним следом вприпрыжку, и вскоре по коридору разнеслось гулкое эхо их быстрых шагов.
Наоми проводила сыновей долгим взглядом и посмотрела на мужа.
— Я запретил ему присутствовать на ужине сегодня и завтра. Пропустит все, кроме самой церемонии, — отозвался Такеши в ответ на ее немой вопрос. — Будет есть вместе с самураями, пока не научится себя вести.
— Такеши… — начала она, но он резко мотнул головой.
— Это не обсуждается. Таро набросился на мальчишку с кулаками, словно он не самурай, а крестьянин.
— Но ты знаешь, почему он так поступил?
— Это не имеет значения, — отрезал Такеши. — Какой бы ни была причина — мой сын не должен так поступать.
— А ты спрашивал его? — Наоми смахнула с глаз упавшую на лоб прядь.
— Да. Таро молчит, — он хмыкнул скорее довольно, чем нет. — Не тревожься об этом. Мальчишка знал, чем все закончится.
Она подавила вздох. Легко сказать — «не тревожься»! Словно беспокойством было легко управлять! Конечно же, она волновалась и переживала.
— Я не могу не тревожиться, — она грустно улыбнулась. — Я его мать.
— Знаешь, на второй год, когда мы поехали в Камакуру, Санэтомо-кун тоже затеял драку прямо во время чайной церемонии, — Такеши хмыкнул. — Я тогда подумал, что, будь он моим сыном, то не смог бы еще неделю сидеть после порки за подобную выходку.
— Но?..
— Но, как видишь, я размяк за прошедшие годы, — он продолжал улыбаться. — И Таро сидел верхом уже через пару дней.
— Такеши… — Наоми покачала головой. Она понимала, что так веселит ее мужа, но не могла разделить с ним его усмешку. — А как… как там Хоши? — ее голос дрогнул, и ей пришлось замолчать ненадолго. — Она не зашла ко мне… я ждала все утро.
— Она не хотела тебя тревожить. Ханами сказала, что лекарь дал тебе вчера настойку, после которой ты должна была спать почти сутки, — Такеши неторопливо снял с пояса катану и вместе с кинжалом привычно разместил ее на специальной подставке. Он прошелся по комнате, скинул куртку и умылся холодной водой из кувшина, разбрызгивая капли по татами.
