Альма-Мари Валери - Единорог и три короны
— Конечно, я буду рада их видеть… Особенно Клер, по которой очень соскучилась.
— Мне кажется, вы поместили ее в хорошие руки. Ландрупсен сделает все, лишь бы быть вам приятным.
— Разумеется. Однако, мне кажется, что эту просьбу он выполнит с особым рвением по совершено иной причине.
— Ах вот как? И что же это за причина?
— Мне кажется, что он немного влюблен в Клер. А вы разве не находите, что из них получится очаровательная пара?
— Возможно… А вы не ревнуете?
— Конечно, нет. Вы же сами сказали: Микаэль — не тот мужчина, который мне нужен.
Камилла надеялась, что Филипп уцепится за соломинку, которую она ему протягивала, и снова начнет за ней ухаживать, однако он всего лишь язвительно посмотрел на нее и отвел взор.
Она решила пересесть к нему поближе, чтобы побудить его быть более любезным и уделить внимание своей спутнице. Однако она не успела осуществить свое намерение: стоило ей привстать, как внезапно чья-то рука схватила ее за горло, а вторая, столь же грубая, за талию; ее потащили назад. В ту же секунду она заметила, как какой-то тип угрожающе бросился на Филиппа. Шевалье мгновенно вскочил и обнажил шпагу, готовый отразить атаку. Однако он тоже не успел ничего сделать: за его спиной возник третий нападающий с огромной дубиной в руках и проворно опустил свое оружие на голову шевалье.
Камилла в ужасе увидела, как молодой дворянин свалился на землю и остался лежать без движения. Девушка укусила руку, зажимавшую ей рот, испустила пронзительный крик и, отбиваясь, словно фурия, вырвалась и устремилась к распростертому на земле безжизненному телу. Но трое бандитов быстро настигли Камиллу и, хотя и с большим трудом, схватили ее.
Не сводя глаз с шевалье, она боролась изо всех сил; из груди ее вырывались отчаянные вопли:
— Филипп! Нет! Филипп… Филипп…
Но офицер не шевелился; судя по всему, он был мертв. Мерзавцы поволокли бедняжку, связали ей руки, заткнули кляпом рот и засунули в большой джутовый мешок, высокий и узкий, в котором она едва могла пошевельнуться. В полуобмороке она ощутила, что ее приподняли и взвалили поперек седла Персеваля, потому что вскоре она услышала неподалеку от себя яростное ржание Черного Дьявола; она поняла, что бандитам не удалось усмирить норовистого жеребца!
Один из разбойников, говорящий по-итальянски, предложил бросить своенравного коня, но другой бандит, видимо, главарь, властно возразил ему.
— На этих лошадях они сумели забраться сюда! — бросил он. — А это не так-то просто. За таких выносливых животных дадут кругленькую сумму. Так что давай веди его на поводу, если не можешь оседлать и боишься получить удар копытом!
Едва живая Камилла поняла, что они тронулись в путь. Она задыхалась в своем тесном мешке; седло, через которое ее перебросили, больно упиралось ей в живот; она раскачивалась в разные стороны в ритм конской поступи. Ее преследовало видение распростертого на земле Филиппа, и горестные рыдания сотрясали все ее тело.
Через некоторое время, показавшееся Камилле вечностью, бандиты решили остановиться. Один из них схватил ее и стащил на землю. Мешок открыли, и чьи-то руки вытащили ее из мешка. Бандит от изумления даже присвистнул.
— Давайте-ка посмотрим на товар поближе, — произнес он. Не вынимая кляпа изо рта Камиллы, он развязал опутывавшие ее веревки и принялся сдирать с нее одежду. Она пыталась сопротивляться, но он в отместку рванул ворот ее рубашки, разорвал тонкую ткань, обнажив грудь девушки; заметив у нее на шее медальон, грубо сорвал его; затем подозвал на помощь товарищей, чтобы стащить с жертвы узкие офицерские штаны. Девушка извивалась изо всех сил, однако она не могла долго сопротивляться двум здоровенным мужчинам. В их глазах читалось вполне определенное намерение.
— Позабавимся немного, — воскликнул один из бандитов, — вожделенно взирая на открывшиеся его взору прелести. — Давай я начну, а ты пока подержи ее.
Ее охватил панический ужас, однако она не могла ничего сделать; один негодяй склонился над ней, второй в это время заломил ей руки за голову; от вожделения по его зверской физиономии текли слюни.
— А ну прекратите! — проревел голос где-то сзади. Одновременно с этими словами здоровенный верзила схватил бандита, который собирался насиловать Камиллу, за шиворот и отшвырнул его. — Идиот! — продолжал орать он. — А ты проверил, вдруг она девственница? Да за такую красотку, особенно если она девственница, дадут в три раза дороже, чем обычно!
Отнюдь не собираясь щадить стыдливость Камиллы, главарь раздвинул ей ноги и принялся пристально разглядывать ее самое интимное место, словно барышник, оценивающий стати кобылицы. Улыбка пробежала по его дряблому лицу:
— Великолепно! Она совершенно целенькая. Девственница, да еще такая красавица; я чувствую, мы сорвем за нее неплохой куш. Я знаю одного вельможу, который очень интересуется таким товаром! — закричал он своим товарищам, и те бросились натягивать на Камиллу ее превратившуюся в лохмотья одежду. Они снова связали ее и засунули в мешок, с явным намерением продержать там до завтрашнего дня. Для Камиллы началась самая долгая в ее жизни ночь.
Она долго лежала с открытыми глазами в темноте своего узилища; ее трясла мелкая дрожь, она никак не могла опомниться от нанесенного ей оскорбления. Однако стоило ей подумать о Филиппе, как она тотчас же забывала об ужасе своего собственного положения. Филипп мертв! Он не придет ей на помощь. Она больше никогда его не увидит.
Раздавленная этой мыслью, она перебирала в памяти все те минуты, которые они провели вместе; вспоминала нежные мгновения последних дней, его трепетные рукопожатия, пылкое признание, которое она прочла в его взоре. Перед ее глазами вставала его высокая стройная фигура, его красивое лицо, неповторимый взор, ласковый и насмешливый одновременно, становившийся загадочным, когда он смотрел на нее.
Она вспоминала его мужество, отвагу, помогавшую ему противостоять любым обстоятельствам. Он — самый прекрасный дворянин во всем королевстве и самый достойный.
Она горько упрекала себя, что не вняла его желаниям, говоря, что, если бы она отдалась ему, может быть, он был бы сейчас жив; тогда они, возможно, отложили бы свой отъезд или же поехали другой дорогой и никогда бы не встретили разбойников…
Она долго плакала, охваченная страшным горем; однако постепенно погрузилась в болезненное дремотное состояние, отдаленно напоминавшее сон; из-за нехватки воздуха и невыносимых страданий она была чуть жива.
Внезапно Камилла почувствовала резкий толчок. Судя по свету, проникавшему сквозь джутовые волокна, похоже, настало утро. Ее снова перекинули через седло, и невыносимое путешествие продолжилось. Она слышала, как их продвижение вперед замедлялось из-за Черного Дьявола: норовистый жеребец громко ржал и сопротивлялся, не желая следовать за бандитами. Но главарь упорно не хотел отпускать его, считая, что деньги, которые они за него получат, стоят некоторых усилий. Внезапно до Камиллы донеслись крики. Они остановились, двое бандитов издали громкий вопль; она не смогла понять почему. Едва живая от голода, усталости и горя, она никак не могла уловить смысл слов, которые выкрикивали бандиты. Словно во сне она почувствовала, как они неожиданно помчались вперед, и окончательно потеряла сознание.
