Симона Вилар - Обрученная с Розой
Майсгрейв огляделся. В нише окна укрылись, хихикая, три молоденькие фрейлины в остроконечных энненах. Они с любопытством разглядывали этого красивого воина и перешептывались. В дальнем конце рыцарь увидел выложенный мрамором бассейн и подошел к нему. Бассейн был овальной формы, неглубоким, дно его покрывали водяные растения, среди которых скользили красные длиннохвостые рыбки. Из пасти каменной химеры с тихим журчанием сбегала струйка воды.
Внезапно за его спиной раздались быстрые шаги и бряцание доспехов. Рыцарь оглянулся – вошедший оказался шотландским стрелком в голубом камзоле с вышитыми лилиями. При взгляде на него брови Филипа удивленно поднялись. Он выпрямился.
– Так ты узнаешь меня! – удовлетворенно сказал шотландец. – Значит, и я не ошибся. Бог свидетель, я признал тебя тотчас, хотя никак не ожидал встретить тебя, английский пес, здесь, при дворе Людовика Французского!
Перед ним был Делорен из рода Баклю, давний враг Майсгрейва, с отрядами которого Филип часто и жестоко бился у себя в Чевиотских горах.
– Ты помнишь наш последний поединок, Бурый Орел? – спросил Делорен, и недобрая улыбка змеей скользнула по его губам.
– Не забыл. Ты с людьми лорда Баклю пытался угнать мой скот.
– А ты перед этим сжег наши деревни.
– Если мы и дальше будем обмениваться долговыми расписками, то просидим до утра.
– Я не болтать с тобой пришел, а биться. Ведь это из-за тебя я стал изгоем и вынужден был скитаться, пока не поступил на службу к королю Людовику.
– Что ж, видно, ты обрел наконец теплое местечко. Ты выглядишь франтом, а не голодранцем, как тогда, когда угождал Баклю.
Делорен хищно улыбнулся. Его рыжеватые усы свисали до подбородка, из-под низкой челки светились светло-серые, налитые ненавистью глаза.
– Наверное, ты думал, что в том поединке уложил меня?
– Да, но теперь сомневаюсь.
– Что ж, я все-таки выжил. Монахи Мелрозского аббатства выходили меня. Но я поклялся отомстить.
– Видимо, для этого ты и забрался так далеко. Надо думать, в стенах Мелроза тебе явилось откровение, что когда-нибудь попутный ветер занесет меня под своды Лувра.
Лицо Делорена исказилось гримасой ярости.
– Хватит! Я сказал, что хочу биться!
Шотландец выхватил меч. Его атака была молниеносной, и Филип едва успел уклониться.
– Ты спятил, Делорен. Мы в королевском дворце!
Его голос звучал ровно, и это окончательно взбесило шотландца.
– Защищайся, ублюдок, и пусть черти вздернут тебя на кишках твоей матери!
Теперь глаза Майсгрейва сверкнули, и, когда Делорен сделал новый выпад, он обнажил свой клинок.
Фрейлины у окна завизжали и кинулись прочь. Эти двое наверняка обезумели, если в королевских покоях схватились за мечи!
Делорен был отличным бойцом, Филип это знал. В прежние времена им не раз приходилось скрещивать мечи среди холмов и болотистых низин Пограничья. Он уважал этого шотландца как достойного противника и ненавидел как врага. Некогда он действительно имел основания считать, что убил Делорена в схватке, однако вскоре до него стали доходить слухи, что тот не только выжил, но и пытался вновь вернуться на службу к лорду Баклю. Впрочем, последний на сей раз отказался от его услуг, и с тех пор о шотландском рыцаре не было никаких известий.
Делорен беспрерывно атаковал. Удары сыпались за ударами, и Майсгрейв едва успевал парировать их. К тому же мучительно ныло раненое плечо. Он увернулся от нацеленного в его голову удара, отразил второй выпад и чуть не застонал от боли. Приходилось отступать. Отбивая неистовые атаки, он шагнул в оставленную открытой фрейлинами дверь. Он не видел того, что творилось вокруг, сосредоточив все внимание на действиях шотландца. Заметались, забегали какие-то люди. Меч Делорена с размаху перерубил пестрые драпировки. Филип, улучив момент, сделал выпад. Противник уклонился, воспользовавшись резным поставцом, который тут же был искрошен в щепы мечом Майсгрейва. Слышался звон поваленных треножников со свечами, грохот тяжелой мебели. С высоких колонн сыпались осколки мрамора. Продолжая сражаться, воины оказались в новом зале. Внезапно рядом с ними раздался громовой голос:
– Именем короля, остановитесь!
Все еще часто дыша, они опустили мечи. Их окружила вооруженная стража. Тяжело ступая, вперед вышел закованный в латы воин.
– Сэр Тристан, – шагнул к нему Делорен. – Этот человек – шпион Эдуарда Английского и бургундцев. Я сам видел, как паж в ливрее графа де Кревкера привел его во дворец через боковой вход.
– Это ложь! И вы, господин Тристан, это знаете, так как сами проводили меня вчера ночью в Бургундский отель.
Мрачное лицо Тристана Отшельника с тяжелой челюстью и сумрачными глазами оставалось безучастным.
– Мне безразлично, кто есть кто. Вы посмели обнажить оружие в Луврском замке во время королевского празднества. Взять обоих!
Королевские гвардейцы приблизились к ним. Майсгрейв, поразмыслив минуту, нехотя протянул свой меч. Сейчас ему могло помочь только вмешательство де Кревкера, и он с надеждой поискал его глазами. Привлеченные шумом в зал стеклись нарядные гости, но рослой фигуры бургундца нигде не было видно.
Между тем Делорен отступил на пару шагов и с вызывающим видом швырнул меч в ножны.
– Вы забываетесь, господин Тристан. Или вы запамятовали, что шотландцы его величества обладают особыми привилегиями и отдавать приказы об их аресте может лишь сам государь?
– Меч! – рявкнул Тристан Отшельник. – Я отведу тебя к королю, и пусть он сам судит стрелка, который, вместо того чтобы охранять своего монарха, устраивает бесчинства во дворце.
– Минуту, куманек, – раздался из-за его плеча негромкий хрипловатый голос.
Придворные расступились, и появился сам Людовик Валуа.
Заложив большие пальцы за широкий пояс, он неторопливо приблизился. Рядом с невысоким, но широким в плечах Тристаном и рослыми воинами он казался особенно тщедушным. Король уже сбросил шелковую мантию, на голове его была простая войлочная шляпа, украшенная спереди незатейливой пряжкой. Пронзительные черные глаза не мигая смотрели в лицо Майсгрейву. Какое-то время и рыцарь не отрываясь глядел на монарха, затем опомнился и отвесил глубокий поклон. Людовик повернулся к шотландцу:
– Так ты, мой славный Делорен, утверждаешь, что этот человек – шпион Эдуарда Английского?
Шотландец кивнул:
– Я хорошо его знаю. Он как собака предан Йоркам. И если он покинул Англию и прибыл в Париж, то только по их наущению.
– Что скажете на это, молодой человек?
Филип молчал. В первую минуту он растерялся. Он проник в Луврский замок, но не мог прямо ответить – зачем. Письмо Эдуарда Йорка все еще было при нем, но он не мог в присутствии короля Франции и стольких свидетелей объявить об этом. Поэтому он молчал, видя, как все ярче разгораются недобрые огоньки в глазах Людовика.
