Сьюзен Гастингс - Венера и воин
– Тогда я выберу смерть. – Зигрун выпрямилась и решительно посмотрела в глаза Друзилле.
– Ты не поступишь так. Это так же верно, как то, что меня зовут Друзилла. Я тоже всего лишь рабыня, но если я могу предостеречь тебя от глупости, я сделаю это. А теперь привыкай к своему новому имени и принимайся за работу, Пила.
Несколько дней спустя Ромелия приказала обеим рабыням сопровождать ее в баню. Друзилла упаковала корзины с амфорами и фиалами, в которых были таинственные микстуры. Зигрун, которую теперь звали Пилой, уже разрешили один раз прислуживать Ромелии во время купания, но это было в собственной купальне на вилле сенатора. Друзилла объяснила ей до этого каждое движение, и Пила выказала себя очень ловкой.
Ни единым словом или жестом Ромелия не дала знать, довольна ли она новой рабыней. Она ее не замечала. Только однажды указала Друзилле на то, что за волосами Пилы следует ухаживать заботливее. Друзилле было неясно, какие намерения имеет Ромелия в отношении германки, однако поскольку на внешний вид девушки обращали большое внимание, Друзилла была уверена, что Пилу предназначают в партнерши Валериусу.
Пила помогла Друзилле упаковывать корзину, затем она должна была помочь Ромелии одеться. Девушка видела взгляды Ромелии, чувствовала, что та сравнивала цвет своей кожи с цветом кожи Пилы. Ромелию почти раздирала зависть оттого, что рабыня-варварка красивее, чем она. Однако она ни в коем случае не позволяла себе этого выказать. Недалек тот день, когда она украсит себя белокурой красотой Пилы.
Впервые с тех пор как Пила оказалась в Риме, ей было позволено покинуть виллу. До этого только Друзилла сопровождала свою госпожу, когда она собиралась гулять или навещать своих соседей и знакомых.
– И забудь про глупые мысли о побеге, – предупредила Друзилла, – это будет означать только твою смерть.
Пила упрямо вытянула подбородок.
– Однажды я стану свободной, в этом я тебе клянусь.
Друзилла рассмеялась.
– Смотри лучше, чтобы не наступить на мусор, который здесь повсюду выбрасывается из окон на улицу, и не влюбиться в солдата, они здесь торчат на всех углах и высматривают красивых девушек.
– Он попробует силу моих кулаков, – в бешенстве возразила Пила.
– Пила, прошу тебя, не делай несчастной себя и меня. Ромелия отдала тебя под мой присмотр. Я отвечаю за тебя. Своей жизнью.
Девушка замолчала и опустила глаза.
– Мне очень тяжело примириться с участью рабыни, – пробормотала она.
– Ба! До сегодняшнего дня тебе еще ни с чем не приходилось смиряться. Так это и должно остаться. А сейчас поторопись, иначе ты в самом деле навлечешь на нас гнев Ромелии.
Четверо сильных рабов, одетых в красную одежду, несли Ромелию в носилках. Два других раба тащили корзины с банными принадлежностями. Друзилла и Пила бежали рядом с носилками. Ромелия откинула занавески, что она часто делала, если не была вместе с супругом.
Хотя женщине ее положения это было не к лицу, Ромелия все же любила, когда прохожие восхищались ее роскошным выходом. На ней были ценные украшения, стола из нежного, богато расшитого льна и платок из восточного хлопка.
Она отказалась от более многочисленной охраны, потому что вилла Валериуса находилась недалеко от терм вблизи форума.
На улицах было полным-полно народа, но большинство прохожих добровольно отходили в сторону, когда видели богато украшенные носилки супруги сенатора. Это было связано с тем, что большинство дам высшего круга обычно посылали впереди себя рабов, чтобы они в случае необходимости плетьми расчищали им путь.
На Виа Сакра, перед базиликой, маленькая процессия остановилась. Огромная масса людей теснилась на улице и, казалось, кого-то восторженно приветствовала. Ромелия неохотно выглянула из носилок. Она не знала, должна ли состояться какая-нибудь процессия, но притом, что в Риме было множество различных храмов и римляне почитали много разных богов, могло случиться всякое.
– Пойди вперед, Пила, и освободи дорогу, – приказала Ромелия, когда носильщики остановились.
Пила перегнала носилки.
– Место для жены сенатора! – крикнула она, когда увидела непосредственно перед собой покрытую потом шерсть лошади карей масти. Всадник натянул поводья благородного животного и загородил дорогу. Пила подняла голову и поглядела в два темно-голубых глаза, окруженных венком темных ресниц. Всадник был легко вооружен, как один из солдат. Но он не был солдатом.
Его глаза, казалось, пронизывали и одновременно приковывали ее к месту. Пила застыла, не в силах двинуться с места.
Губы ее слегка приоткрылись, когда она подняла голову и посмотрела всаднику в лицо. Казалось, все вокруг скрылось за невидимым горизонтом. Были только она и эти глаза.
Всадник, удивленно натягивая поводья своей лошади, смотрел вниз на необычное явление. Без сомнения, она была рабыней. Он видел много девушек в Риме, судьба занесла их сюда из всех стран громадного мира. Но никогда еще он не встречал такой. Его опытный глаз охватил ее высокую фигуру, светлую кожу и белокурые волосы, спускавшиеся ниже пояса, однако самыми чарующими были голубые глаза, сверкавшие, как драгоценные камни, и отражавшие цвет неба. Тем не менее он быстро пришел в себя и несколько свысока посмотрел на нее.
– Кто это говорит? – осведомился он.
– Это говорит Пила, рабыня Ромелии, благородной супруги почтенного сенатора Валериуса. – Пила без ошибок выучила это предложение, преподанное ей Друзиллой. Только ее странный акцент выдавал то, что она не римлянка.
– Так, так, Пила, – сказал всадник, растягивая слова. Он не отрывал глаз от девушки и не двигался с места.
На помощь Пиле заторопилась Друзилла.
– Освободи дорогу для жены сенатора, – крикнула она нетерпеливо.
Ромелия высунулась из носилок и сердито нахмурила брови. Перед ней сбилось в кучу, по меньшей мере, пятнадцать лошадей, пробраться сквозь них было делом безнадежным. Внезапно мужчина из их середины крикнул что-то, всадники спешились и отвели своих лошадей в сторону, чтобы пропустить носилки.
Носильщики Ромелии побежали вперед. Друзилла и Пила последовали за своей госпожой. Однако мужчина с темно-голубыми глазами крепко схватил Пилу за руку. Они стояли друг против друга на расстоянии вытянутой руки. Пила была почти такой же высокой, как этот мужчина, стройный мускулистый атлет. Теперь она смотрела ему прямо в лицо. Его кожа была цвета светлой бронзы. Когда он улыбнулся, блеснули два ряда ровных белых зубов. Он все еще держал ее за руку и этим мешал ей последовать за носилками ее госпожи.
– Пила, – повторил он тихо.
– Это имя дала мне моя госпожа, – ответила Пила. Она хотела опустить глаза, как это подобает рабыне, но не могла. Глаза мужчины, казалось, гипнотизировали ее.
