Лоретта Чейз - Последний негодник
Поскольку его сердце давным-давно превратилось в камень, герцог Эйнсвуд не мог, наверно, принять болтовню Берти Трента на свой счет – как и не мог его светлость допустить любые сомнения по поводу своих действий на Винегар-Ярде. Он охотнее позволил бы содрать с себя живьем кожу, чем признаться, пусть даже самому себе, что кое-какие словесные шпильки «Леди Грендель» пробили его толстую шкуру.
Вместо того герцог решил, что смущенное замешательство Селлоуби во время обличительной речи Трента не более, чем самая смешная вещь, которую он наблюдал за долгие месяцы, а Трент самый забавный идиот.
Вот поэтому, в чем его светлость уверил себя, он и пригласил Берти перевезти свое имущество из «Трактира Георга» в Эйнсвуд-Хауз и чувствовать себя там, как дома.
На протяжении обеда Лидия сделала открытие, что манеры мисс Придо безупречны, кушает мисс хорошо, а ее застольная беседа отличается умом, сдобренным милым юмором. У мисс Придо был музыкальный нежный голосок, который напоминал Лидии голос Сары, хотя девушка была намного старше и явно жизнерадостней, чем покойная сестра.
После сыра и фруктов Лидия приступила к допросу.
– Я пришла к заключению, что ты сбежала из дома, – спокойно заявила она.
Девушка отложила нож, которым чистила яблоко и встретилась взглядом с Лидией:
– Мисс Гренвилл, я понимаю, что убегать глупо, а убегать в Лондон, наверно, безумие, но есть же предел терпению, и я его достигла.
Ее история оказалась не вполне обычной.
За два года до этого ее мать неожиданно ударилась в религию. Женские наряды были забыты. Танцы и музыка оказались преданы забвению, кроме священных гимнов, разумеется. Все книги, кроме Библии, проповедей и молитвенников оказались под запретом. Тайно проносимые мисс Придо копии «Аргуса» стали единственной ниточкой, связывающей ее с «разумным миром», как выразилась она.
– Прочитав ваши статьи и очерки, – рассказывала она, – я полностью осознавала, что встречусь в Лондоне с трудностями, и была к этому готова, уверяю вас. Если бы не ограбление, я и в мыслях не держала вам навязываться. У меня хватало средств заплатить за постоялый двор, пока я не найду работу, и я готова была все сделать честь по чести.
Ее личико пришло в движение, а огромные глаза заблестели, но девушка быстро взяла себя в руки и продолжила:
– Мама и ее фанатичные друзья выжили из дома папу. Я не видела его две недели, когда мама объявила мне, что я должна отказаться от драгоценностей тети Лавинии. Секта захотела напечатать проповеди брата Огберта. К несчастью, все издатели выпускают книги с помощью такого инструмента дьявола, как расходы за работу. Мама заявила, что я должна пожертвовать последней вещью, оставшейся от тети, ради спасения душ.
– Хотят ли они быть спасенными или нет, – пробормотала Лидия. – Такого и в Лондоне полно. Тратят деньги на Библии и памфлеты, когда люди нуждаются в работе, крыше над головой и маломальской пище.
– Я чувствую в точности то же самое, – согласилась Тамсин. – Наверно, я не смогла бы отказаться от тетиных драгоценностей в пользу этих мошенников. Она оставила мне вещи по завещанию, и, когда я надевала их или просто на них любовалась, я вспоминала о ней, какой хорошей она была, и как часто мы с ней смеялись. Я о-очень любила ее, – с дрожью в голосе закончила она
У Лидии все еще хранился медальон Сары. Не будь он сделан из дешевого металла, папа заложил бы его или проиграл бы карты. И тогда Лидия, у которой не осталось сувениров на память о матери, ничего бы не имела и от сестры тоже.
Лидия не носила медальон, потому что вещица оставляла зеленые следы на коже, но она держала его в шкатулке в спальне и вытаскивала каждый вечер, вспоминая о своей сестренке, которую так нежно любила.
– Прости, – мягко сказала она. – Возможность вернуть вещи тети невелика.
– Я понимаю, что это безнадежно, – согласилась Тамсин. – Я бы не возражала, если бы у меня забрали все вещи, но оставили только это. Впрочем, теперь уже воры перерыли все и нашли их, и, конечно же, не вернут драгоценности, я уверена.
Лидия начала прикидывать в уме.
– Они очень дорогие?
– Не могу точно сказать, – ответила Тамсин. – Там были рубиновое ожерелье с браслетом и серьги им в пару. А также аметистовый гарнитур, очень старый, в серебряной филигранной оправе. И три кольца. Они не поддельные, но не могу сказать, сколько они стоят. Я никогда не оценивала их. Для меня стоимость не имела значения.
– Если драгоценности не фальшивые, то велика вероятность, что они окажутся у скупщиков краденого, – заявила Лидия. – У меня есть осведомители, связанные с этим рынком.
Она позвонила в колокольчик, и когда минутой позже появилась Милли, попросила ее принести письменные принадлежности.
– Мы составим подробный список, – сообщила своей гостье Лидия, когда горничная ушла. – Ты можешь их описать?
Тамсин кивнула.
– Прекрасно. Это улучшит шансы выследить их. Не то, что бы мы сможем рассчитывать на их возвращение, – предостерегла Лидия. – Ты не должна питать напрасных надежд.
– Мне бы совсем не стоило о них беспокоиться, – спокойно произнесла девушка. – Но так ужасно, что я постаралась спасти их от маминой шайки набожных воров, чтобы только потерять их из-за шайки таких же, только нечестивых. Если бы она узнала, то непременно заметила бы, что это суд Божий, но я все равно бы не стала снова слушать ни этого, ни каких-нибудь еще желчных проповедей. То есть, вы же не чувствуете себя обязанной рассказать им, где я, верно? Я оставила письмо, в котором написала, что сбежала с возлюбленным. Сейчас они думают, что я в море на пути в Америку. Видите ли, я была вынуждена придумать что-нибудь исключительно безнравственное, чтобы предотвратить погоню.
Она залилась краской, а ее нижняя губа задрожала.
– Если ты не почитаешь отца своего и мать свою, то это дело твое, – произнесла Лидия. – И их беда. Я тут ничего не могу поделать. Если ты хочешь удостовериться, что они не узнают, где ты на самом деле находишься, то я посоветовала бы тебе сменить имя на что-нибудь менее благозвучное.
Но это, однако, не защитит ее от лондонских пороков и зла. Она выглядит моложе, чем есть на самом деле, и слишком уж ранимой.
После недолгого молчания Лидия продолжила:
– Так уж получилось, что мне твои затруднения только на руку. Я собиралась нанять компаньонку.
Это было не так, но вряд ли имело значение.
– Если ты будешь так добра и останешься у меня, то избавишь от хлопот подыскивать кого-то. В условия входит комната, стол и…
Девушка ударилась в слезы.
– Пожалуйста, простите меня, – говорила она, тщетно утирая глаза. – Я не собиралась в-впадать в уныние, но вы так д-добры.
